Друзья же думали о месте на Ваганьковском или Новодевичьем.
Рассказывали, что место на самом престижном кладбище страны помог «выбить» Сергей Бондарчук, который отправился к председателю Совета министров СССР Алексею Косыгину. Согласно другой версии, всё решила реакция на смерть Шукшина Леонида Брежнева. Когда генеральному секретарю сообщили о том, что умер Шукшин, он будто бы вздохнул: «Ой, как я люблю его “Печки-лавочки”». Ну а где же хоронить любимого режиссера дорогого товарища Леонида Ильича, как не на Новодевичьем. При том, что Василий Шукшин был тогда лишь обладателем звания «заслуженного деятеля искусств» и никак, согласно протоколу тех лет, не мог претендовать на главный погост Союза.
Дочери Шукшина на момент смерти отца были совсем маленькие — Марии семь лет, Ольге шесть. Их взяли только на панихиду в Дом кино, сказав, что в гробу папа лежит из-за очередных съемок в кино, такая у него роль. Весь гроб Шукшина под конец панихиды был укрыт гроздьями красной калины.
Несмотря на то, что с момента смерти Шукшина минуло вот уже больше четырех десятков лет, не умолкают разговоры об истинных причинах ухода из жизни сорокапятилетнего мастера. Официально смерть наступила из-за сердечной недостаточности. Но поговаривают, что на самом деле Шукшина убили, пустив в его каюту — актеры жили на борту теплохода «Дунай» — «инфарктный» газ.
Об этом же вспоминал и близкий друг и оператор фильмов Шукшина Анатолий Заболоцкий, который принимал активное участие в проводах Василия Макаровича: «Утром в день похорон приехали в морг. Коля Губенко распоряжался везти гроб прямо в Дом кино, но мы настояли провезти гроб по проспекту Мира, по улице Бочкова, мимо квартиры, в которой и пожил-то Макарыч немногим больше года…
К концу панихиды Мария Сергеевна (мать В. Шукшина) просит меня вытащить из гроба калину, от нее сырости много: ее действительно много нанесли, и я, убирая маленькие веточки, под белым покрывалом нащупал много крестиков, иконок и узелков… Много прошло возле гроба россиян, и они положили заветное Шукшину в гроб. Его хоронили как христианина. Во время последнего прощания Лидия Федосеевна отдала мне скомканную прядь его волос, ничего не сказала. Я опустил в гроб и эти волосы (а может, по ним-то можно было определить, от какой же “интоксикации” наступила смерть. Ведь говорил же врач в Волгограде: смерть от интоксикации кофейной или табачной).
Еще помню четко: когда несли гроб уже после прощального митинга на кладбище к месту захоронения, сбоку, через нагромождения могил, пробирался рысцой испуганный директор студии имени Горького Григорий Бритиков. Он походил на возбужденного школьника, совершившего шалость. И мне вдруг вспомнились слова Макарыча на кухне: “Ну мне конец, я расшифровался Григорию. Я ему о геноциде против России все свои думы выговорил…”»
Актер Шукшин успел сняться в 28 фильмах; как режиссер, снял шесть лент; как сценарист, создал одиннадцать сценариев. Но все же для большинства поклонников Василий Макарович прежде всего — автор фильма «Калина красная». И в наши дни каждую осень на гранитном памятнике режиссеру, писателю и актеру обязательно лежит гроздь калины.
* * *
На центральной аллее старого Новодевичьего, прямо возле монастырских ворот, могила писателя Юрия ОЛЕШИ (1899–1960). Одним из самых известных произведений Юрия Карловича, кроме конечно же романа «Зависть» и дневника «Ни дня без строчки», являются «Три толстяка».
Героиня этой сказки — кукла по имени Суок. Необычным именем девочка-циркачка была обязана фамилии, которую носила первая жена Олеши — Серафима СУОК (1902–1982). Серафима Густавовна стала первой любовью Олеши, они жили гражданским браком.
Всего в семье было три сестры, три дочери эмигранта из Австрии Густава Суок. Семейная жизнь с Серафимой, которую Олеша называл «дружочек» (под этим же именем она выведена в воспоминаниях Валентина Катаева), продолжалась недолго. Сначала она ушла к одному бухгалтеру, а затем стала спутницей писателя Владимира Нарбута и переехала с ним из Одессы в Москву. Вскоре в столицу приехал и Олеша, отыскал Серафиму и попытался вернуть. Но Серафима Густавовна все-таки осталась с Нарбутом.
В 1936 году Нарбута арестовали. Серафима Суок потом вышла замуж за писателя Виктора Шкловского.
А второй женой Олеши стала ее сестра, Ольга СУОК (1899–1978). Именно ей посвящены «Три толстяка». Хотя ни для кого не было секретом, кто из сестер стал истинным прообразом Суок. Но это не имело никакого значения. Сам Юрий Карлович называл сестер — «две половинки моей души».
Через третью сестру Олеша состоял в родстве с поэтом Эдуардом БАГРИЦКИМ (1895–1934), тот был женат на Лидии СУОК (1895–1969).
В последние годы Олеша называл себя «Князем “Националя”». Проводя все дни в ресторане отеля с видом на Кремль, литературой гениальный писатель больше не занимался. Лишь делал на клочках бумаги обрывочные записки, из которых позже родится «Ни дня без строчки», так записи Юрия Карловича назовут после его смерти. У Олеши было другое назание — «Прощание с жизнью».
Однажды у некогда знаменитого и обеспеченного писателя закончились деньги, и он отправился в Союз писателей, где задал вопрос, как его будут хоронить. Олеше ответили, что существует три разряда похорон, в зависимости от ранга писателя. И заверили, что его похоронят по первому, самому лучшему, разряду. Юрий Карлович попросил похоронить его по третьему, а разницу в деньгах выплатить сейчас.
Остается только догадываться, каково Суок было жить с Олешей. Глядя на последние портреты писательской жены, мне кажется, можно понять, что все между ними было непросто.
Дочь Ильи Ильфа Александра Ильинична рассказала мне, как однажды зашла в гости к Ольге Густавовне, но ее не оказалось дома, в квартире был только Олеша. Тот предложил девушке выпить чай и прямо за столом стал вести себя… совсем не так, как должен был вести друг отца. Александра Ильинична попыталась встать из-за стола, но Олеша удержал ее, затушив о ее руку сигарету.
После смерти мужа Ольга Густавовна нашла записку: «Милая, дорогая Оля! Прости меня, я тебя очень любил. Всю жизнь. Прости меня и не забывай! Твой вечный друг Юрий Олеша».
Три сестры Суок переживут своих мужей. Как-то три вдовы вместе пришли в поликлинику Литфонда, и медсестра, оформляющая их карты, не удержалась от восторга: «Вы были женами таких писателей! Какое, наверное, счастье!» В ответ сестры ответят: «Трудное счастье».
Сегодня все они — на Новодевичьем.
