дружили. Однажды, гуляя, встретили цыганку, и она нагадала: девушка выйдет замуж за мужчину, чье имя будет начинаться на букву «И», а молодой человек женится на женщине, в имени которой первой буквой будет «Н».
Я была поражена этой историей. Выходит, Костя искал женщину с именем на «Н»? И может, поэтому он придумал себе сказку про меня?!)
Однажды он ехал со своими друзьями, которые тоже восторгались нашими песнями:
— Как нам нравится эта группа, мы от нее кайфуем!
— Это моя девушка поет, — заметил Костя.
— Не может быть!
— Я вам клянусь, это моя девушка! Я с ней встречаюсь!
— Хорош врать! Или тогда познакомь нас с ней!
— Не верите? Я вам докажу, не переживайте, скоро познакомлю.
Терентьев начал делать все, чтобы познакомиться со мной. Он имел определенный авторитет в глазах друзей и, конечно, боялся его потерять. А наврал он им про наши якобы отношения за несколько месяцев до настоящего знакомства.
— Ну, давай зови друзей, будем предъявлять им меня в качестве вещественного доказательства, — сказала я.
Через несколько месяцев он сделал мне предложение, и я, конечно, согласилась. Костя умел ухаживать так, как никто другой. И дверь машины откроет, и руку подаст, и через лужу перенесет, и цветы, и дорогие духи — все так и было. Он был галантен и внимателен, умел говорить сладкие речи и комплименты, и моя крепость рухнула под натиском его чар.
Мы очень много гастролировали по Советскому Союзу и однажды отправились в очередную поездку. Основным нашим директором был на тот момент Саша Букреев, лучший друг Андрея Литягина. Это потом я узнала, что Саша финансировал все записи «Миража» и покупал нужное для аранжировок оборудование. Но почему-то в этот раз с нами на гастроли поехал совсем другой человек. Звали его Андрей Разин, однофамилец моей напарницы Светы. Я пару раз видела его раньше в сборных программах: это был худенький симпатичный брюнет, и выступал он все время в полосатом костюме, прямо как настоящий Остап Бендер, а уж по хвастовству и нереально буйной фантазии, думаю, Остап ему в подметки не годился! Но его талант раскрывался постепенно.
На гастролях Андрей отвечал за наше размещение в гостинице, обед и своевременный выезд на площадку. Однажды мы ехали с ним на такси, и он завел разговор:
— Ты знаешь, я тут хочу одного мальчика из детского дома забрать. Его зовут Юра. Он вот такие песни поет! — произнес Андрей и поставил кассету с песней «Белые розы». — Как тебе?
— Ну, так, ничего вроде. Жалобно поет.
— Вот именно, жалобно, поэтому это будет хит, я тебе точно говорю! Я поеду в Оренбург и заберу этого мальчика из детского дома. Ему скоро должно исполниться 16 лет. Народ у нас жалостливый, и успех нам будет обеспечен.
— Это очень благородно с твоей стороны, — сказала я.
И тут Андрей резко сменил тему.
— Слушай, а ты в курсе, что помимо тебя по стране ездит еще куча «Миражей»?
— Как тебе сказать, я что-то такое слышала, но толком не вникала.
— Ну и зря не вникала. Вот одна солистка поехала в Сочи, другая — в Ригу, третья — еще там куда-то в теплые края, только тобой одной они затыкают разные дыры: Владивосток, Камчатка, Комсомольск-на-Амуре. И как ты все это терпишь, не понимаю. Давай вместе уходить. Я буду заниматься новой группой, буду твоим директором и поставлю тебя на ноги.
— Я и так нормально стою на ногах, залы, стадионы собираю, деньги на жизнь зарабатываю и любимым делом занимаюсь.
— Да ты меньше их всех зарабатываешь, — не унимался Андрей, — я тебе глаза сейчас открою!
— Почему я меньше всех зарабатываю?
— Да потому что ты никому не даешь, ни с кем не спишь, хотя это одно и то же.
— А другие, что ли, спят?
— Ты прикидываешься или и впрямь такая дура, не понимаешь?
— Да, я, наверное, наивная дура.
— Эх ты! Тобой пользуются. Я бы на твоем месте давно ушел. Ты меньше всех зарабатываешь, — твердил мне Андрей весь гастрольный тур.
Я тогда ему не поверила, но через несколько дней узнаю, что моя напарница Света Разина получает 75 рублей за концерт. А вскоре она сама об этом проболталась на очередных гастролях.
Я ее спросила:
— Света, если не секрет, какой у тебя гонорар?
— Я 75 рублей получаю за концерт.
— Как 75 рублей? — вылупила я на нее глаза.
— А ты что, разве иначе? — удивилась она.
Я была просто шокирована, сплетни сплетнями, но что-то из этого оказалось правдой.
— Мой гонорар не менялся с самого начала, как мне установили 25 рублей, так я и продолжаю их получать, — сказала я ей.
Мне показалось, что Света уже жалела, что рассказала мне об этом. Ее, видимо, просили молчать, и, чтобы как-то выкрутиться из сложившегося положения, она добавила:
— Ну, понимаешь, у нас такая ситуация, я же с Соколовым, у нас с ним отношения.
Я про себя думаю: вот наглость! Все ездят, поют в основном под мою фонограмму и по 75 рублей получают за концерт, а я езжу за тридевять земель и по-прежнему моя ставка — 25 рублей. Где справедливость?..
А до этого я спрашивала у Литягина:
— Андрей, когда мы будем записывать песни для следующего альбома? У меня же постоянно гастроли. Я и дома-то не бываю.
— Ну вот сейчас после большого тура ты вернешься, будет пауза, «окно», так сказать, ты приедешь на студию, и мы все пропишем, пропоем. Материал уже есть.
Он так это сказал, что я была уверена: скоро будем записывать второй альбом. Только спустя годы я поняла, что во главе всего были деньги. «Мираж» работал как многостаночная мануфактура: Литягин не мог и, разумеется, не хотел терять деньги, станок печатает их со страшной силой. И зачем отрывать от производства рабочую лошадку, когда в Москве, под носом, есть другая певица со схожим тембром, и она споет.
Прошло время, мы съездили в тур, вернулись, опять съездили, а он мне все не звонит. Тогда я сама набрала его номер и в очередной раз спросила:
— Андрюша, привет, мы в Москве сейчас, когда мне к тебе лучше подъехать для записи альбома?
На что он мне совершенно спокойно ответил:
— А уже все записано. Суханкина спела. Я тебе принесу фонограммку, ты выучи, пожалуйста, и, как говорится, в путь!
Тут я просто взорвалась:
— Знаешь что, дорогой мой, вот и пойте, как хотите! Без меня как-нибудь справитесь! Если я и пела под «фанеру», то под
