Впоследствии Григорию Фризенгофу принадлежало маленькое имение Красно (Krasno) в 4 км от Бродзян. В 1938 году Георг Вельсбург сообщил мне, что в это время им владели потомки старшего брата Густава Фризенгофа, барона Фридриха Адольфа (1798–1853). В их доме также имелись какие-то «русские портреты».
20 Нет также сведений о судьбе большого альбома с интересной коллекцией наклеенных визитных карточек, который мне показали в Бродзянах. Помимо многочисленных карточек людей «большого света», которых знал Пушкин, там имелись карточки некоторых писателей, в том, числе Жуковского. Была также русская карточка Сергея Львовича Пушкина, на которой я, по просьбе хозяев замка, сделал соответствующую французскую надпись, так как русской азбуки в бывшем замке Александры Николаевны никто не знал.
Коллекция, по всей вероятности, составлена Густавом Фризенгофом во время первого периода его службы в Петербурге (1839–1844).
Визит к княгине А.М. Долгоруковой
Об отношениях супругов Пушкиных в пред дуэльные месяцы мы знаем очень немного. Думаю поэтому, что будет небезынтересно привести здесь запись моего разговора с покойной княгиней Антониной Михайловной Долгоруковой, женой бывшего члена Государственной думы Петра Дмитриевича Долгорукова, запись, сделанную в Праге через несколько часов после нашей беседы.
С А. М. Долгоруковой я был знаком почти двадцать лет и знал ее благоговейное отношение к памяти Пушкина. Она, несомненно, ничего не выдумала. Вот текст записи, оригинал которой хранится в рукописном отделе Пушкинского дома.
«31 мая 1944 княгиня Антонина Михайловна Долгорукова сообщила мне, Николаю Алексеевичу Раевскому, что в 1908 году в Москве к ней явился внук П. В. Нащокина, тогда еще молодой человек, и предложил ей купить пачку писем Пушкина к его деду (В 1917 году известные письма Пушкина к его другу Павлу Воиновичу Нащокину принадлежали графу С. Д. Шереметеву). Княгиня Долгорукова видела письма, но не прочла их. Из чувства щепетильности не хотела покупать чужой интимной переписки.
По словам внука Нащокина:
1. Александра Николаевна Гончарова сыграла большую роль в семейных неурядицах поэта.
2. Она была в связи с Пушкиным.
3. Наталья Николаевна знала о связи, и у нее не раз происходили бурные сцены с мужем. С Пушкиным при этом случались истерики и он плакал.
4. Александра Николаевна будто бы открывала глаза поэту на отношения Натальи Николаевны с Дантесом.
5. Когда Пушкин умирал, у Александры Николаевны происходили якобы резкие столкновения с сестрой. Она почти не подпускала ее к мужу, сама ухаживала за ним и вообще держала себя хозяйкой (все до сих пор известные материалы говорят обратное. – Н. Р.).
Княгиня А. М. Долгорукова оставляет рассказ всецело на ответственности внука Нащокина, но уверена в том, что суть его передана правильно.
Н. Раевский».
Пункт пятый записи, несомненно, неверен в отношении ухода за раненым Пушкиным. Зато Александра Николаевна, надо думать, действительно всем распоряжалась, так как жена поэта была в состоянии, близком к безумию. Все остальное содержание рассказа очень похоже на правду.
Сведения, сообщенные внуком Павла Воиновича, являлись семейным преданием. В 1908 году оно, надо заметить, было очень свежим, так как вдова Нащокина, Вера Александровна, хорошо знакомая с Пушкиным в течение последних лет его жизни, скончалась всего лишь восемью годами раньше – в 1900 году.
Недавно М. Яшин подверг подробной критике вопрос о взаимоотношениях Пушкина и Александры Николаевны (М. Яшин. Пушкин и Гончаровы. – «Звезда», 1964, № 8, с. 184–189). Он старается доказать, что все свидетельства современников по данному вопросу не заслуживают доверия. Думаю, однако, что это не так. Рассказ внука Нащокина показывает, что и ближайший друг поэта, возможно, знал о последнем увлечении Пушкина.
Надо, однако, заметить, что об этом потомок П. В. Нащокина в 1908 году мог узнать из воспоминаний А. П. Араповой, – соответствующая глава была опубликована в иллюстрированных приложениях к газете «Новое время», 1907, № 11413, 19 декабря. На это обстоятельство обратила мое внимание Т. Г. Цявловская.
Приходится поэтому ко всему рассказу внука Нащокина отнестись с большой осторожностью. Несомненным остается лишь тот факт, что он предложил А. М. Долгоруковой купить письма Пушкина, которые он ей показал.
Антонина Михайловна, как я хорошо помню, сказала мне, что, раскрыв пачку, она узнала почерк Пушкина, знакомый ей по репродукциям. Ее мужа П. Д. Долгорукова не было дома. Долгоруковы были очень образованными людьми (Петр Дмитриевич после короткой службы в Кавалергардском полку окончил историко-филологический факультет и, прежде чем купить письма, несомненно, потребовал бы соответствующей экспертизы). Лицо, желавшее продать им пушкинские письма, не могло об этом не знать.
Путем переписки с ныне здравствующими потомками П. В. Нащокина, живущими в Советском Союзе, я попытался выяснить, кто именно из внуков Павла Воиновича мог посетить А. М. Долгорукову в 1908 году.
У Нащокина было два сына – старший Александр и младший Андрей. Взрослого сына у Андрея Павловича в 1908 году не было. С наибольшей вероятностью можно предположить, что у Долгоруковой побывал один из многочисленных сыновей Александра Павловича, человек, который пользовался хорошей репутацией, но зачастую нуждался в деньгах. <…>
Иpuнa Ободовская, Михаил Дементьев А.Н. Гончарова-Фризенгоф
Младшая свояченица Пушкина, Александра Николаевна Гончарова, в литературоведческих работах, касающихся истории гибели Пушкина, оказалась в числе людей, роль которых до сих пор дискутируется среди исследователей жизни поэта. Нет единодушия и в оценке ее как личности. Это, несомненно, вызвано тем, что до последнего времени пушкиноведение располагало очень незначительным количеством подлинных материалов, характеризующих сестру Натальи Николаевны, а также ее отношение к Пушкину и трагическим событиям конца 1836 года – начала 1837 года.
Теперь, когда найдены новые, неизвестные письма А. Н. Гончаровой-Фризенгоф, ее родных, мужа и некоторых современников, написанные как при жизни поэта, так и после его смерти, читатель получает возможность составить о ней иное представление, свободное от наслоений «рассказов» современников и неправильных выводов некоторых исследователей, базировавшихся на недостоверных материалах прошлого.
Мы не будем повторять сказанного в предыдущей нашей работе (имеется в виду книга «Вокруг Пушкина». М., 1975. – Ред.) о детстве и юности сестер Гончаровых. Напомним только, что в юные годы она пережила какую-то драму, и это надолго оставило след в ее душе. По-видимому, это было связано со сватовством А. Ю. Поливанова, соседа Гончаровых по Полотняному Заводу, с несбывшимися надеждами на этот брак, который расстроила ее мать, Наталья Ивановна, возможно, из-за причастности брата Поливанова к декабристскому движению.
