Я видела, как изменился он за три года (на самом деле, с предыдущей встречи прошло четыре года. — З. Б.-С.). Не было прежней жизнерадостности, жадности ко всем проявлениям жизни. Он очень много говорил о своих мечтах и планах и сам же критиковал их и начинал новые искания.
Работа не только не удовлетворяла его, но даже тяготила временами. Его влекло в искусство, в литературу, и он не верил в себя. Его мысли и мечты были всегда шире и смелее того, что он видел в окружающей жизни.
В наших разговорах и спорах я всегда старалась заставить его поверить в свои возможности, но в ответ он горько говорил: „Нет, мне суждено остаться дилетантом, это ужасно…“
Тяжело подействовала на него в это время смерть человека, которого он, по-видимому, полюбил.
Переписка наша продолжалась, видно было, что его не покидает чувство юмора, т. к. он прислал несколько шутливых открыток, и в ноябре я получила его портрет с надписью: „Человек, из которого ничего не вышло“»[135].
А вот и фотографический портрет, изготовленный в ателье Гершовича (Смоленск, Троицкое шоссе, дом Григорьева).
И надпись:
«Человѣк, из котораго ничего не вышло.
Ал. Бѣляев 27/Х — 12»[136].
Сразу видно, что писал вольнодумец — в слове «Человек» и в фамилии нет твердого знака.
Какие же отношения связывали юную слушательницу московских Высших женских курсов и молодого разочарованного адвоката? Оба люди свободные, придерживаются прогрессивных взглядов… Однако наносить визиты одинокому мужчине девушка осмеливается лишь с одобрения и в присутствии матери молодого человека. Приличия соблюдены.
Но среди материалов, относящихся к знакомству Веры Былинской с Беляевым (письма, открытки, фотографии, программки любительских спектаклей), хранится один необычный предмет — зеркало, на обороте которого красной краской написано:
«И это называется истина! Увы, только ложь можно обнажить так… А истина… это прекрасная незнакомка под черной густой вуалью. Женщина — символ этой „закутанной“… истины…
А в ней — „прекрасная ложь“.
Н. О.»[137].
«Незнакомка» — это стихотворение Александра Блока (1906). Оттуда же и «черная густая вуаль»:
И странной близостью закованный,
Смотрю за темную вуаль,
И вижу берег очарованный
И очарованную даль…
Беляев в своих произведениях Блока никогда не цитировал… Впрочем, автор этой возмущенной надписи себя обозначил — Н. О. Ни одной общей буквы ни с Александром Беляевым, ни с одним из его псевдонимов и прозвищ.
Как же попало это зеркальце в беляевскую коллекцию? Начнем разбираться.
«И это называется истина! Увы, только ложь можно обнажить так…»
Итак, в том, с чем полемизирует Н. О., речь шла об истине, и эта истина представала в обнаженном виде. В русском языке такое понятие имеется, хоть и звучит несколько иначе: голая правда. Источник данного выражения известен — это цитата из первой книги «Од» латинского поэта Горация (7-й стих 24-й оды):
Urget? Cui Pudor et lustititiae soror,
Incorrupta Fides, nudaque Veritas
Quando ullum inveniet parem?
В недословном переводе:
Сон? Найдут ли ему в доблестях равного,
Правосудья сестра — Честь неподкупная,
Совесть, Правда открытая?
«Nuda veritas» — это голая правда и есть. И возмущение Н. О. она вызвала именно в своей латинской ипостаси — оттого и пришла на память блоковская «Незнакомка»:
И пьяницы с глазами кроликов
«In vino veritas» кричат.
По-латыни «in vino veritas» означает «истина в вине» (то немногое, что запомнили из гимназического курса лентяи и пошляки)…
Следовательно, негодование Н. О. вызвал некто, посмевший представить «Nuda veritas» в виде обнаженной женщины. Кто на такое отважился — Беляев? Нет, Густав Климт, австрийский художник, в 1899 году изобразивший обнаженную женщину с круглым зеркалом в руке и назвавший свое полотно «Nuda veritas». Картина эта пользуется известностью и в наши дни, а в начале XX века она била все рекорды популярности.
А теперь возьмем зеркальце из нашей коллекции. С оборотной стороной мы ознакомились, приглядимся к лицевой. А там мы увидим невнятные следы какого-то смытого рисунка. На зеркальную поверхность он, видимо, был нанесен посредством переводной картинки. Владелица этот артефакт долго хранила, но затем решила нескромную картинку аккуратно удалить (наверное, чтоб не попалась на глаза подрастающим детям)…
Остается последний вопрос: при чем здесь Беляев? А при том, что он, скорее всего, это зеркальце с нагой «Истиной» Вере Былинской и вручил. Памятуя о чрезвычайной скромности тогдашних нравов, приходится допустить, что сделать женщине такой подарок мог лишь мужчина, отношения с которым вышли за рамки чисто дружеских.
Что же хотел сказать влюбленный своим подарком? Ответ, видимо, кроется в том, что Veritas и Вера созвучны… Прозрачная аллегория: обнажившись, возлюбленная открыла взору мужчины нечто неизмеримо более возвышенное — нагую «Истину».
А потом новый поклонник, увидев зеркальце, решил уничтожить соперника словесно… И разразился расхожей пошлостью.
Пути Веры и Александра разошлись. Былинская уехала в Москву:
«В [19] 13-м году я начала работать в школе, целиком захватила меня эта работа, и я потеряла из вида своего друга»[138].
А Беляев — за границу.
В представлении Светланы Беляевой, дореволюционная жизнь отца — это пора счастья, нечто прямо противоположное скучному советскому убожеству:
«Закончив Демидовский лицей, отец получил должность частного поверенного в городе Смоленске. Вскоре он стал известен как хороший юрист, у него появилась постоянная клиентура. Отец смог снять хорошую квартиру, обставить ее. Увлекаясь искусством, он приобрел хорошую коллекцию картин известных художников, собрал большую библиотеку. Закончив какое-нибудь дело, отправлялся путешествовать за границу. Неоднократно бывал во Франции, ездил в Италию. Поднимался на Везувий и даже заглядывал в кратер вулкана. О Венеции рассказывал восторженно и в то же время с грустью. Говорил, что первое впечатление было прекрасным. Красивый сказочный город, залитый солнцем. Живописные каналы с отражающимися в них зданиями, медленно плывущие гондолы. Окраины же города, где жила беднота, наводили уныние.
