Известно, что во фронтовых условиях баня простая. Нагрели в бочках воды, установили три палатки, приспособили бочку для дезинфекции штанов и гимнастерок – вот и вся премудрость. Остальное – дело сноровки. В самый разгар мытья вдруг в небе появились два мессера и, сделав разворот, зашли вдоль строя палаток, поливая из пулеметов. Никто, конечно, этого не ожидал. Бросились врассыпную, кто в чем был, а многие – ни в чем. Первое, что мне пришло в голову, – прыгнуть в воду прямо с берега. Я оказался не одинок в своем решении. Когда немцы делали второй заход, то я увидел возле себя еще нескольких человек. Со вторым заходом пришлось вновь опуститься под воду.
К счастью, после третьего захода они улетели. Видимо, кончились патроны, и они ничего не могли поделать. Как на грех, ни одного нашего самолета поблизости не оказалось. Нельзя без смеха вспомнить этот эпизод, потому что котлы, бочки с водой прострелены, вода вытекла, палатки изрешечены, и мы тоже накупались в ледяной воде досыта. После таких процедур мыться уже не хотелось. Еле разобрались в одежде. В этой суете все перепуталось.
Ко всеобщему удивлению, не было ни убитых, ни раненых, зато гимнастерки с дырками были. Возвращались в расположение с шутками и в приподнятом настроении. Даже простуженных на другой день не оказалось.
Здесь, пожалуй, самое время сказать доброе слово о нашем старшине дивизиона Смоле. Это был поистине человек великолепных способностей по части что-то раздобыть и вовремя доставить по назначению. После вынужденного купания старшина снабдил нас согревающим по норме, дабы мы не болели. Он всегда старательно и с отцовской заботой относился к нам. Старался вовремя поменять износившуюся обувь, обмундирование, экипировку, своевременно накормить и напоить горячим чайком. Помню, как-то макароны с тушенкой так нам надоели, что даже смотреть на них не хотелось. Это лишний раз говорит о том, что кормили нас хорошо. Кто-то из ребят в шутку возьми и скажи: «Вы бы, товарищ старшина, борща организовали, а то макароны уже в душу не идут».
Смола посмотрел на недовольного осуждающим взглядом, но вслух ничего не сказал. Прошло два дня, и вот приехала кухня. Не успел повар открыть крышку котла, как запахло таким вкусным борщом, аж в голове помутилось, до чего же вкусно пахло. Все слюной изошли, пока дождались своей порции. После этого случая старшина в наших глазах вырос на целую голову. Все были довольны и ели с великим удовольствием.
Числа десятого нам было приказано подготовить себе новые огневые позиции, с которых мы должны были в ходе артподготовки вести огонь с закрытых огневых позиций по заданным огневым точкам противника. Данные для стрельбы готовили тщательно.
Работы было много. Копались ровики для боеприпасов и щели. Боеприпасы для этой цели завозили специально, а те, что в боеукладке, расходоваться не должны были, потому что после артподготовки нам предстояло поддержать своим огнем атаку пехоты. Радовало то, что копать для самоходки окоп полного профиля не надо, только готовилась ровная площадка. Завозились и укладывались боеприпасы. Все тщательно маскировалось. И если учесть, что все это мы делали в ночное время, то можно представить, как мы уставали. Днем немного удавалось поспать, но этого, конечно, было недостаточно.
Вечером 13 января 1945 года мы в последний раз ужинали на обжитых нами местах. Все, что нам было нужно для дальнейшей походной жизни, укладывалось в самоходки. Землянка наша после сборов выглядела одинокой и неуютной. Мы к ней привыкли, она нас согревала и сберегала своим накатом в три бревна от вражеских снарядов, пуль и мин.
Около девяти часов вечера мы покинули позиции и на малых оборотах, соблюдая все правила светомаскировки, начали выдвигаться на подготовленные огневые позиции, чтобы рано утром принять участие в артиллерийской подготовке и общем наступлении наших войск.
Чувствовалось приподнятое настроение. Ночью, перед наступлением, не мешало бы хорошенько отоспаться. Предстоящий день потребует большой физической и психической нагрузки, но лично мне не спалось и даже не было малейшего желания прилечь. Командир с отцовским назиданием прочитал наставление и приказал лечь. Я лег на днище в боевом отделении, притулившись спиной к заряжающему, но сон не шел. Под голову подложил противогаз, но железная коробка упиралась в ухо, и я начал устраиваться поудобней. Николай Иванович, примостившись на своем сиденье, тоже не спал, постоянно ворочался и чертыхался, что некуда пристроить ноги. Что-то раньше, когда сильно уставал, ему ничего не мешало, засыпал в любой позе, и все было удобно. Я понял, что ему тоже не спится по той же самой причине, что и мне. Но заряжающий, как ни странно, спал, и ровный храп сопутствовал его приятным сновидениям.
Командир остался снаружи и, видимо, в последний раз еще и еще проверял и продумывал наши действия в завтрашнем бою. Я заметил, что всегда накануне боя он не спит, а что-то записывает, пересчитывает, чертит в своем блокноте. Мне это нравилось в нем, втайне от других я старался подражать ему. Потом, уже позже, после войны, когда я сам стал офицером и в моем подчинении были такие же ребята, как я был когда-то, я не раз вспоминал своего боевого командира. Я понял, что его закваска заложена во мне и помогает мне воспитывать молодых воинов в мирные дни.
Не сумев заснуть, я вылез из машины и примкнул к своему командиру. Вскоре к нам пришел старший лейтенант Приходько, а потом и старший лейтенант Тимаков. Получилось нечто вроде ночного собрания. Около трех часов ночи послышались стуки солдатских котелков. Значит, начинается время кормления подразделений. Перед наступлением необходимо накормить бойцов, а то неизвестно, как развернутся события, и кто знает, когда она, наша кормилица-кухня, догонит нас. Недалеко от нас, в лесочке, расположилась кухня стрелкового батальона, и запах наваристого супа доносился до наших огневых позиций. Скоро и наш старина Смола приедет с завтраком. До начала артподготовки все хозяйственные дела должны быть завершены. Ничто не должно отвлекать нас от самой главной задачи предстоящего боя. Смола не заставил долго ждать. Раздавая еду, повар приговаривал: «Рубайте, братцы, вдосталь, а то вас и не догнать». – «А ты не отставай, пошевеливайся! – наставительным тоном сказал Семен Поздняков. – А то плетешься, как на черепахе, уже не раз ели у пехоты». – «Можно подумать, что с голоду помираешь, – ответил Смола, – ты давай жми до Берлина, а мы поспеем!»
Так в шутках и закончили последний завтрак перед наступлением 14 января 1945 года. Почему-то хотелось верить, что это последнее наступление и оно приведет нас в логово фашистской Германии.
