Реньо довольно холодно отнесся к заявлению Розанова, считая, что это чисто русское военное дело. Чехи самостоятельны и ему не подчинены. Тем не менее написал будто бы телеграмму Гайде, Питону и др. Англичанин Нельсон, кажется, тоже что-то сделал.
Выходка Гайды самым тесным образом связана с целым рядом обстоятельств, освещение которых совершенно необходимо для более полного уяснения обстановки последних дней, предшествовавших падению Директории. Ввиду этого я считаю необходимым пополнить краткую запись событий в дневнике и привести ряд выдержек из документов, касающихся этих событий.
Старшим оперативным начальником Екатеринбургского фронта был один из наиболее популярных среди чехов молодой, энергичный и чрезвычайно честолюбивый генерал Гайда, в подчинении которого находились, кроме чехов, части Средне-Сибирского корпуса, которым командовал также молодой и весьма популярный среди сибиряков генерал Пепеляев108.
Средне-Сибирский корпус, мобилизовавшийся, главным образом, в пределах прежней Томской губернии, не был полностью готов к походу. Тем не менее, ввиду нажима красных и настойчивых просьб чехов подкрепить их на Екатеринбургском фронте, туда был только что выдвинут Пепеляев с наиболее готовыми частями своего корпуса.
Пепеляев представлялся мне в Омске. Слишком юный для своего высокого поста, он подкупал избытком молодой энергии и исключительной привязанностью к родной ему Сибири. Я выезжал посмотреть батальоны, которые он вел на фронт. Они напомнили мне тех доблестных сибирских стрелков, которые творили чудеса за время мировой войны, начиная с их первого появления под Варшавой до последних дней существования старой русской армии109.
Гайда тоже сравнительно недавно прибыл в Екатеринбург. Он только что удачно закончил операции против большевиков в районе Байкала и в значительной мере содействовал восстановлению сквозного сообщения вдоль Сибирской магистрали.
Пeреживший ряд «триумфов» в Сибири, Гайда, окрыленный чрезвычайно смелыми надеждами, создавшимися в условиях сибирской действительности, и имевший сильную поддержку иностранцев, конечно, не был доволен скромной ролью начальника 4-й чешской дивизии, с которой он пришел в Екатеринбург.
Он оказался в подчинении более скромного, но несомненно твердого солдата – генерала Сырового, в свою очередь находившегося уже в подчинении русского Верховного главнокомандования.
Развал, начавшийся в чешских войсках, грозил значительно понизить их значение в Сибири и в глазах иностранцев. Гайда все это, несомненно, учитывал. Он пытается начать формирование русско-чешских полков: настойчиво требует присылки на его фронт полностью всего Средне-Сибирского корпуса, чтобы за счет русских войск усилить свой престиж и сохранить свое влияние в Сибири и среди иностранцев.
8 своих требованиях он встречает противодействие со стороны штаба Сибирской армии, главным образом со стороны Иванова-Ринова и Белова.
Мой взгляд на предоставление высших командных должностей иностранцам ему известен и не внушает особо розовых надежд. Ставка переносится на Колчака, назначенного к этому времени военно-морским министром.
9 ноября в Екатеринбурге должно было состояться торжество освящения знамен, пожалованных четырем батальонам «в честь начала чешской национальной жизни» – Чехословакия стала самостоятельной республикой.
Русское Верховное главнокомандование на этом торжестве должен был представить адмирал Колчак, который ехал, как военный министр, для инспектирования войск Екатеринбургского фронта.
По «случайному совпадению» вагон Колчака был прицеплен к поезду английского полковника Уорда, который с ротой своего батальона ехал на то же торжество чехов.
Вскоре в екатеринбургских газетах появился ряд хвалебных статей по адресу Колчака и интервью полковника Уорда, заявившего, что «при наличии таких людей, как Колчак, Россия никогда не погибнет». Указывалось на крайне дружеские встречи Колчака с генералом Гайдой, на совместные с Гайдой и Уордом поездки на фронт, где в виде развлечения производилась артиллерийская стрельба по красным под звуки оркестра, игравшего популярные английские песенки «Colonel Bogey» и «Типперери».
12 ноября я получил довольно странную шифрованную телеграмму Колчака.
«Омск. Главковерх генерал-лейтенанту Болдыреву военная 11 ноября точка.
Ознакомившись с материалами и убедившись из разговора с генералом Гайдой в антигосударственной деятельности генерала Белова со своей стороны считаю отстранение генерала Белова для пользы русского дела необходимым точка Нр. 11
Адмирал Колчак».
День получения этой телеграммы совпал с днем отмеченной дневником выходки Гайды, с днем обнаружения его попытки идти войной на Омск. Совместный удар Колчака и Гайды в первую очередь направлялся против их общего противника – штаба Сибирской армии в лице генерала Белова. Формальным поводом послужила телеграмма Иванова-Ринова из Владивостока от 21 октября, № 00891, адресованная на имя Михайлова, сильно задевшая чехов и Колчака.
Телеграмма эта, не особенно грамотная, во многом вызванная обидой Иванова-Ринова на замену его Колчаком на посту военного министра, тем не менее не лишена интереса с точки зрения оценки деятельности чехов.
«Чехи всеми силами старались сохранить случай на добытое мировое значение за счет России, для чего они заслоняют в Америке своей пропагандой возрождение России и стараются всеми силами доказать, что мы не способны на самодеятельность. У нас чехи поддерживают социализм и прямым вмешательством в наши внутренние дела стараются парализовать здоровые течения возрождения, считая их реакцией; отсюда вытекает их оппозиция Сибирскому правительству, начатая еще в Самаре, поддержка Учредительного собрания и Областной думы и контакт их с эсерами. Чехи мечтают создать всеславянское государство, куда вводят и Россию. Хотят этим государством руководить, почему не приемлют самобытную Великую Россию, которая, руководимая своими деятелями, несоциалистическими элементами, несомненно, откажется от руководства чехов и пойдет к своему великому будущему сама. Но приемлют Россию социалистическую, надеясь сохранить над нею руководство до конца. Поэтому не в интересах чехов дать нам сорганизоваться в независимое от них и самостоятельное государство. Отсюда понятно их планомерное стремление отбирать от нас одежду, обувь, оружие, патроны, технические средства. Отсюда – вмешательство во внутренние дела, захват в свое командование всех наших действующих войск. Я убедился, какое огромное военное имущество захватили у нас чехи и какие невероятные запасы сосредоточили у себя в то время, когда наша армия гола, боса, обезоружена. Чехи, опираясь на наших эмигрантов Америки, преимущественно евреев, мешают признать нас за государство. Высший совет снабжения[21] захватил всю Сибирь и выкачивает предметы снабжения отовсюду только для чехов. Чешское командование по поводу забастовки издало по своей дороге (?) приказ, выражая свое несогласие со сдельной платой, установленной правительством, чем возбуждает против него рабочих.
Выяснив роль чехов в отношении опасности повести возрождение России под углом экспериментов социализма, я догадываюсь о намерениях Гайды в Омске с группой приверженных ему русских офицеров объявить диктатуру, которою ему, по его мнению, удастся очистить Россию от большевиков.
Есть основание думать, что чешская диктатура в России отвечает общим планам чехов, оставляя за ними гегемонию, тем более что социалистический путь, приведший к развалу чешских частей на Самарском фронте, видимо, потерпел крушение…
Уход чехов с фронта возможен, но не по той причине, что к этому они вынуждены нашими неурядицами, а лишь вследствие разложения своих собственных частей. Но полагаю, что если развить деятельность Востока, то мне удастся в значительной мере парализовать интригу приехавшего сюда Павлу и склонить союзников не признавать тех предлогов, под которыми чехи могли бы покинуть фронт, свалив вину на нас. Мне уже удалось передать в Вашингтон Бахметьеву (послу) через секретаря Сукина, приехавшего во Владивосток, часть информации о чехах. В результате налаживается дело прямой помощи нам, помимо чехов. До сих пор Америка помогала только чехам и послала им 290 000 наших винтовок и 200 000 пар сапог, но мне удалось изменить адрес отправки на нашу пользу. Также удалось направить в армию 150 000 пар сапог и не дать их захватить чехам.
Нокса я тоже выяснил и не особенно ему верю, ибо он выдал за помощь Англии наших 30 000 винтовок, которые ему дала из наших запасов Америка и которые Нокс отдал Гайде, а последний – Пепеляеву. Нокс не имеет никаких полномочий формировать русскую армию, но делает все заявления об этом, ссылаясь на сомнительные 100 000 комплектов одежды и снаряжения. Командовать нами и помогать нам едет французский генерал Жанен, назначенный Парижской конференцией. Но, видимо, Нокс успел склонить Болдырева на свой не особенно для нас полезный проект, особенно о сокращении армии[22].
