Я сразу взял эту планку — петь вживую. И Айзеншпис поддержал именно такой гастрольный формат, ибо он болел за дело и хотел, чтобы все проходило на высшем уровне. «Метелица» стала идеальным полигоном для учений, но боевые условия гастролей — совсем другое дело. Там могло произойти все что угодно. И происходило...
Когда я начинал карьеру, было принято ездить с фонограммами. Многие так и делали. Эстрадники колесили по стране чаще, активнее и проникали в самые дремучие уголки России и бывших союзных республик. Концертная деятельность была поставлена на поток, музыканты работали чес — есть такое слово в артистическом жаргоне, которое я кстати ненавижу. Это когда выезжаешь в тур по стране, и за месяц успеваешь дать 20-30 концертов. Маловероятно, что кто-то может выдержать такую колоссальную нагрузку, исполняя что бы то ни было вживую. Сейчас уровень артистов значительно выше, и живые выступления можно назвать новым трендом. Ведь ради них зритель и ходит на концерты.
Но то сейчас. А во времена засилья фанеры мы неизменно сталкивались с проблемами на местах. Чаще всего не хватало хорошей аппаратуры. То ударной установки, то колонок нужной мощности, то еще чего-то. Мы собирали то, что было, и выступали с этим как могли. Приходилось на месте давать консультации организаторам, которые охали, ахали, но старались помочь нам решить проблему. Самыми типичными были ситуации, когда оборудование имелось, но посредственное. При большом зале иногда приходилось аж кричать. Я постоянно лечил связки.
Что и говорить, когда шоу-бизнес в нашей стране только начинался, многим приходилось учиться на лету. Однако жизнь не стоит на месте, и нельзя вечно рассчитывать на то, что приедет поп-звезда с фонограммой и будет стоять (или танцевать) на сцене, невпопад разевая рот. Зрители на такие сомнительные шоу уже не ведутся.
ЖИВОЙ ЗВУК
Алексей Козловский, музыкант:
Живое исполнение подразумевается как минимум другую энергетику, особую подачу. Для выступления вживую нужен целый арсенал аппаратуры: колонка для инструменталиста, другая — для басиста, для барабанщика, для вокалиста... Нужен звукорежиссер, который сможет все это настроить так, чтобы был слышен каждый инструмент, чтобы каждому в отдельности было комфортно на сцене. Это непростой труд, но он того стоит.
При работе с Димой кроме профессионализма требуется еще и внутренняя свобода. На каждом концерте должно быть что-то новое и уникальное — как-будто выступаешь в первый или последний раз. Мы постоянно придумываем что-то интересное — и в шоу, и в музыке. От этого все музыканты только счастливы, потому что когда играешь что-то одинаково в 151-й раз, исчезает изюминка, становится тоскливо. На Диминых концертах, напротив, приветствуются импровизации.
Отношения в коллективе дружные. У нас есть взаимопонимание, хотя и ругались, бывало, и терпеть друг друга не могли. Ссорились и веселились одинаково. Для группы это нормально.
В одном из городов с нами приключился анекдотический случай. Меня с группой пригласили на важное городское мероприятие. Оно должно было проходить на центральной площади, и ожидалось несколько десятков тысяч зрителей. Мы приехали и обнаружили, что... никакой аппаратуры нет и в помине.
Я сразу рванул к устроителям концерта.
— Когда привезут оборудование?!
— Какое оборудование? — искренне удивился один из администраторов. За техническое обеспечение сцены отвечал именно он.
— Барабанные установки, колонки, комбики... — стал перечислять я, уже понимая ситуацию и чувствуя себя, мягко говоря, на взводе.
— Ну, тут у нас есть музыкальный центр... Вот сюда вы можете поставить свой, диск...
— Какой, вашу мать, диск?! — переспросил я на несколько тонов выше. — У меня музыканты!!! Мне им инструменты подключать надо!
— Ну, знаете ли...
Администратор с опаской развел руками.
— Слушайте! — сказал я, стараясь подобрать разумные доводы и спокойно их озвучить. — Вы разве не понимаете, что это престиж вашего же города? Мы же для вас стараемся! То есть для людей!.. — добавил я, опустив конец фразы: «...а не для тебя лично, придурок!» — Здесь на площади собрались тысячи человек. Все они завтра скажут, что Билан... что городская администрация вместо концерта подсунула им фанеру! Нам нужно оборудование, срочно! Мы готовы сами его собрать, только дайте машину, чтобы его погрузить... Если мы сейчас же не найдем все необходимое, мои музыканты воткнут гитарные джеки вам в... — объяснил я,— причем все сразу!
Вышло весьма рассудительно, не считая последнего обещания. Что поделать, не удержался. Я, впрочем, допускаю, что именно оно лучше всего подействовало на организатора.
Уже через двадцать минут мы покидали пределы концертного зала со списком наиболее толковых студий и музыкальных магазинов города. Нам выделили «Газель» с водителем — на взгляд администрации, в нее должны были уместиться все необходимые установки.
В бешеном темпе мы носились по городу, по частям выцарапывая оборудование. Которое нам вообще-то и так положено. Потратили уйму времени и нервов. А концерт задержался почти на час, но все же состоялся.
***
В то же время, как вы помните, я все еще учился в Гнесинке. И как раз перешел на третий курс. Мои педагоги тоже смотрели «Новую волну»... Что и говорить, конкурс явно не вписывался в формат моей специализации, то есть был ни разу не по классу академического вокала.
Даже раньше, когда я еще жил у родителей Аллы, Виктор Николаевич деликатно намекал, а порой даже увещевал в том, что мой талант явно не для попсы, что я гублю свой уникальный голос, тогда как меня ждет оперная сцена, большое будущее и так далее. Но послушайте. Несмотря на то что меня никогда не привлекали оперные подмостки, мне все же требовалось классическое образование. Потому что это фундамент, без которого профессиональный певец невозможен. И если я желаю стать профи, то должен учиться именно по классу академического вокала. И учиться серьезно. Классическая школа дает эстрадному исполнителю немало преимуществ, одно из них — в умении филигранно владеть своим голосом.
БИЛАН — ЭТО НЕ ФАМИЛИЯ. БИЛАН — ЭТО ПРИЗВАНИЕ.
Когда осенью я пришел на первое занятие, Виктор Николаевич встретил меня довольно сухо.
— Здравствуй, Витя, — сказал он. Мой псевдоним он, как вы понимаете, не признавал. — Поздравляю.
— Спасибо, Виктор Николаевич, — ответил я.
— И сколько же ты будешь вот так петь? Как думаешь?..
