На самом деле — он человек очень влиятельный. И мне кажется, что ему нравится играть эту роль, роль особенную — не «серого кардинала», для «серого» он слишком виден, в том числе виден буквально в кадре, а роль политика в облике журналиста. Он ведь и есть политик, поскольку в какой-то мере может влиять на принятие решений.
Есть в нем некоторое занудство. В этой манере говорить, например. Любопытный момент: когда ему указали на его фирменное «э-э-э…», он избавился от этого дефекта речи просто в один день. В один миг. Могу объяснить почему. Он же существовал, как в капсуле, в оболочке собственной непогрешимости. В нашем обществе журналисту, да еще столь высокого ранга, заработать манию величия — просто раз плюнуть. Власть в нормальном обществе не может критиковать журналиста: боится ответной реакции. Коллеги — не хотят критиковать, существует некоторая корпоративность «четвертой власти». Они видят друг друга, но никогда вслух не скажут. Вот так, пока его не кольнули иглой, журналист уверен в собственном совершенстве. Журналист оказывается вне поля критики. Вот это с ним и происходило.
А как только указали на эту малоприятную особенность — он ее мгновенно ликвидировал.
МИХАЛКОВ
Выдающийся русский человек. Очень талантливый режиссер. Страшно работоспособный, может работать по двадцать часов в сутки. Готов вытащить всю душу из своих коллег, с которыми он трудится, из своих подчиненных.
Человек очень честолюбивый и иногда эгоистичный. Конформист. Злые языки в Москве вообще считают, что семья Михалковых, особенно отец, семья предателей. Бытует такое мнение в интеллигентской среде. Сначала с одним, потом — с другим, с Руцким вот, например, и так далее.
У меня есть другая версия. Михалков, Никита Сергеевич, воспитан в том тезисе, что власть — от Бога. Любая власть. Поэтому он конформист просто генетически. Он не приспосабливается всякий раз к новой властной фигуре, он искренне верит в нее. Всякий раз верит. «Власть — от Бога, я — при власти». Вот тезис. Есть такие люди.
Почему я так именно объясняю позицию Михалкова и его поведение? Потому что он, в принципе, может прожить без власти. Он не так уж сильно зависит от власти. Он вообще очень мало от нее зависит. Он режиссер, может снимать за границей, где угодно, его знает весь мир. В этом смысле его участие в политической жизни не имеет никакого значения. У него от участия в политической жизни ни гонорары не увеличиваются, ни популярность не прибавляется. Может, даже и уменьшается его популярность как художника вследствие его политических акций.
Он все это понимает прекрасно. Но — «власть от Бога, и я должен с ней быть». Такое особое чувство долга, вот и все. «Власть меняется, и я меняюсь вместе с ней».
Хотя возможно, конечно, и другое какое-нибудь толкование, вроде московского, — злые люди в Москве! Я-то думаю так, как сказал.
В Нижний Новгород его привело несколько причин. Ну, во-первых, у нас с Михалковым отчасти похожие характеры. Далее. Ему редко приходилось видеть в России людей «при власти», с которыми он мог бы говорить на своем собственном языке. На абсолютно том же языке, что и он сам. Далее — охота к перемене мест, убеждение, что провинция — истинная Россия… Он вообще часто живет в мире, который сам себе придумал и создал. Он — художник, он так и должен жить. И вот образ России, который он себе создал, он хотел сам в себе укрепить. Посредством путешествия в провинцию.
Очень талантливый человек. Кроме того, что режиссер, он еще и блестящий артист. Поэтому не следует слишком доверяться тому впечатлению, особенно первому, которое он производит. Он производит то впечатление, которое он сам считает нужным производить в данный момент. Когда речь идет о публике и об артисте Михалкове — это одно. Когда речь идет просто о человеке Михалкове — это другое. Иногда совсем другое. Иногда Михалкова-человека видно, иногда — не видно. Он очень проницателен, очень. По отношению к самому себе, может, проницательность его подводит. По отношению к другим людям — не подводит никогда. Это важно. Он ведь режиссер, он блестяще чувствует идею, и при этом такая проницательность… Часто он мне предсказывал ход наших нижегородских событий. Не то чтобы в деталях, но в принципе — точно. Эти события он просто прогнозировал, как выдающийся и проницательный режиссер.
Просто он хорошо разбирается в людях. Именно в людях, а не в политических процессах. События, о которых я сказал и которые он мне спрогнозировал, касаются человеческих, а не политических отношений.
Он вообще человек чрезвычайно своеобразный. С ярко выраженными особенностями, особыми свойствами. С одной стороны — блестящий знаток людей, выдающийся режиссер и актер, талантливый рассказчик и так далее. С другой стороны — абсолютно нулевой экономист. Политик — тоже на уровне нуля. Политику воспринимает как своего рода актерскую работу. Он даже сам говорил как-то: если Рейган сыграл роль президента, то почему бы мне ее не сыграть?
На самом деле политика — это совсем другая область знания. Политик может, кстати, не так уж принципиально разбираться в людях, в человеческих отношениях. Но обязан быть проницательным, когда речь идет об общественных процессах. Это — разные вещи. И здесь количество обязательно переходит в качество.
Что касается кинематографических работ Михалкова — мне нравятся практически все. Хотя, когда я не был знаком с ним лично, мне было проще оценить его фильмы. Сейчас за каждым фильмом (особенно за «Утомленными солнцем», который снимался у нас в Зеленом Городе) мне вообще трудно разглядеть кино. Я вижу Михалкова, его площадку, фонари, камеры, скандалы, крики, выяснения отношений. И все это очень мешает адекватно воспринимать потом готовое кино.
Из актерских его работ особенно нравится Паратов в «Жестоком романсе».
ЛЮДМИЛА ГУРЧЕНКО
Людмила Марковна Гурченко — российская легенда. Помимо сценического, кинематографического, певческого образа, о чем знают все, в том числе и из ее книг, она имеет еще одну удивительную черту — я хотел бы ее отметить. Люда хорошо разбирается в людях, не терпит фальши и не может общаться с лицемерами. Может быть, именно это меня в ней и привлекает. Она, конечно же, знает себе цену и понимает, что божий дар ее, умноженный на невероятное упорство, сделал ее современной легендой.
Кстати говоря, она, хотя и относится к классической актерской школе, тем не менее не чужда авангардизма. Я однажды был у нее дома. Она пригласила меня на свой спектакль по пьесе Радзинского «Поле битвы после победы принадлежит мародерам». А после спектакля мы вместе с ее мужем пошли к ним домой. И там она мне поставила кассету с записью своих песен.
