а здесь, как увидит читатель, всегда оказываются заложенными элементы драмы, и в минуты кризиса они дают знать о себе чрезвычайно чувствительно.
Другой эпизод. Штаб дивизии за свой быстрый уход 26 августа из Мейшаголы, связанный с потерей связи с V армейским корпусом, получил по-видимому соответствующую нахлобучку. Связью в штабе дивизии заведывал на редкость грубый, не симпатичный, добычелюбивый и не слишком расторопный офицер. Тяжелую работу по поддержанию связи с полками он стремился переложить преимущественно на плечи последних, сохраняя свои силы и средства большей частью в резерве. Связью в полку заведывал подпоручик Травинский, прекрасный офицер, но сильно тронутый туберкулезом; он не мог бы выдержать и месяца окопной жизни, охотно выезжал под огонь, спокойно неустанно работал над ремонтом телефонного имущества и линий и над подготовкой телефонистов полка. Он был в контрах с начальником связи штаба дивизии.
По доброму бюрократическому правилу, в упущениях всегда виноваты подчиненные. Поэтому, получив реприманд за разрыв связи с Балуевым, штаб дивизии стал искать виноватых и таковых неожиданно нашел в 6-м полку. 4 сентября в 10 ч. 40 м. за № 157 начальник штаба дивизии Шпилько писал командиру 6-го полка: «Начальник дивизии обращает внимание на неудовлетворительное состояние службы связи во вверенном вам полку, чему доказательством служат многочисленные случаи неисполнения вашими телефонистами своих обязанностей. Если начальник связи не в состоянии наладить важную службу связи, то его следует заменить». Я в полемику не вступал – комары на то и существуют, чтобы кусаться.
Участок укрепленной позиции 6-го Финляндского полка от с. Малюны до берега р. Вилии протягивался на 4 км. Позиция была заблаговременно построена инженерами, но готов был лишь остов ее – непрерывная проволочная сеть и одна линия окопов. Между отдельными ротными участками имелись солидные неукрепленные промежутки, протяжением до 600 шагов. Ходы сообщений имелись только в зародыше. Блиндажей не было; но в окопах протягивались почти сплошные массивные козырьки из довольно толстых бревен. Козырьки были большей частью устроены для стрельбы из-под них, через бойницы, но попадались и глухие козырьки, без бойниц, для стрельбы через козырек. Козырьки были излишне массивны для предохранения от шрапнельных пуль, и в случае попадания в них даже легкой гранаты обрушивались, давили стрелков. Окопы были удачно применены к местности. В общем для валовой работы по укреплению десятков тысяч километров тыловых позиций, это был хороший результат. Опираясь на имеющийся остов, можно было приступить к дальнейшему совершенствованию позиции. Мы начали работать над маскировкой, над устройством второй линии окопов, над развитием ходов сообщения; резерв начал возводить в 2 км позади эмбрион второй полосы.
На этой позиции мне пришлось совместно поработать – сначала со сводной пограничной дивизией, затем с 124-й дивизией. На обеих дивизиях лежало пятно сдачи Ковно; мелкие подразделения частью здесь не имели за собой никакой вины. 124-я дивизия сверх того заслужила себе позорную аттестацию в боях XXXIV корпуса. Высшее начальство не оказывало этим дивизиям никакого доверия.
При наличии 3 дивизий и имея ввиду предстоящее в ближайшем будущем окончание сосредоточения гвардейского корпуса, казалось бы следовало развернуть на позиции по меньшей мере 2 дивизии, поделив между ними дивизионные участки. Но за исключением 2-й Финляндской дивизии другие части не пользовались ни малейшим доверием штаба армии. Оборона всей позиции была поручена 2-й Финляндской дивизии, а на бывших защитников Ковно смотрели как на белых негров, пригодных для всякой черной, вспомогательной работы, но не способных выполнять ответственные задачи. 8 батальонов 2-й Финляндской дивизии растянулись на протяжении 10 км, а 19 батальонов пограничников и 124-й дивизии распределялись по финляндским полкам для их поддержки и усиления. Таков был V Кавказский корпус: впоследствии в него влилась еще 4-я Финляндская дивизия, в виде, чрезвычайно приближающемся к 124-й дивизии, и гвардейская стрелковая бригада, вначале сносная часть.
Само высокое начальство толкало V Кавказский корпус на перемешивание частей. Начальник штаба 10-й армии телеграфировал например 17/VIII Олохову – начальнику группы, развернутой на правом берегу Вилии, в которую входили V Кавказский и гвардейский корпуса: «Командующий армией просит обратить серьезное внимание на Мейшагольскую позицию и не допустить потери ее ни в каком случае. Необходимо иметь ввиду, что финляндцы – части стойкие, чего нельзя сказать о пограничной и 124-й дивизии, роль которых едва ли может быть ответственной; они годятся для поддержки, для занятия не угрожаемых или слабо угрожаемых участков, но не для задач, требующих упорства и стойкости». Но когда все части перепутались, начальство стало относиться к перемешиванию неодобрительно. Начальник штаба группы Олохова Антипов телеграфировал 2/IX 18 ч. 20 м. за № 384 ген. – квартирмейстеру 10-й армии на его запрос: «9052. По имеющимся в штабе группы сведениям все части V Кавказского корпуса перемешаны и расположены на позиции. Правый участок ген. Транковского (начальник пограничной дивизии. – А. С.) составляют 7-й Финляндский стрелковый полк, II батальон 4-го пограничного полка, 1-й и 2-й пограничные полки. Средний участок полк. Шиллинга составляет 5-й Финляндский стрелковый полк, II батальон 8го Финляндского полка, 3-й пограничный полк, 493-й и 494-й полки. Левый участок полковника Свечина составляют 6-й Финляндский стрелковый полк, 495-й полк, II батальон 4-го пограничного полка, I батальон 8-го Финляндского полка и 40-й Донской казачий полк. Средний и левый участок объединяются под командой ген. Кублицкого-Пиотух, у которого в резерве I батальон 6-го Финляндского полка. Корпусного резерва нет. 496-й полк у Тюли на и 54-й Донской полк наблюдают за участком Вилии. По получении из V Кавказского корпуса более подробных сведений будет сообщено дополнительно».
Несмотря на некоторые неточности, эта телеграмма достаточно ярко освещает характер перемешивания частей. [49] Мне представляется, что его можно было провести искуснее, но в основе своей оно было неизбежно. К сожалению, командование русскими войсками обычно не оказывалось достаточно на государственной точке зрения, чтобы объективно отнестись к чужим войскам, оказавшимся во временном подчинении, и не валить на них все неудачи, и этот эгоистичный подход к белым неграм заставлял последних окончательно опускаться, подрезал их волю и энергию и вызывал ряд излишних трений. Но управление конечно серьезно затрудняется, когда приходится в бою командовать не только своим полком, но и батальонами и ротами двух-трех других полков.
Пограничная дивизия в личном составе своем мало пострадала при защите Ковно; ее потери были – 787 без вести пропавших, 319 убитых, 300 раненых. Она насчитывала в своих рядах 12 батальонов, 74 офицера, 9124 винтовок. Но в строю находились 6 900 совершенно необученных новобранцев; пограничная дивизия комплектовалась непосредственно новобранцами, а не людьми, прошедшими хотя бы некоторый курс
