В книге отзывов появилась запись: «28 июня 1959 года студентами МХАТа для молодежи комсомольских строек и колхозов Ступинского района в Доме культуры поселка Михнево был дан большой эстрадный концерт. Все номера концерта зрителями были встречены с большим воодушевлением. Дирекция Дома культуры благодарит студентов за большое исполнительское мастерство».
По возвращении Буров с Высоцким решили навестить Массальского. По школе-студии ползли слухи: хворает старик. Может, жара действует?.. Но Мастера дома не оказалось — пошел в больницу. Друзья оставили записку: «Дорогой Павел Владимирович! Были у Вас... Хотели перед отъездом Вас повидать. Все остальные или уже отдыхают, или собираются... Мы надеемся увидеть Вас 1 сентября отдохнувшим и, как всегда, бодрым и веселым. Хотели рассказать Вам о поездке, которая прошла, в основном, удачно. Были почти все 2 недели в районах Ступино — Подольск — Серпухов. Принимали хорошо. В одном отзыве написали даже, что мы «можем быть в прославленном МХАТе». Подробнее расскажем по приезде. Ваши студенты Буров, Высоцкий».
«С этим курсом, — писал в своих воспоминаниях Тарханов, — Массальский сумел реализовать еще одну свою мечту: взял для дипломного спектакля «На дне»... Его привлекла полемика с классическим спектаклем Художественного театра, хотя сам он в течение многих лет исполнял в нем роль Барона. Он восстановил финал второго акта, исключавшийся во МХАТе... В этом спектакле снова раскрылся целый ряд ярчайших актерских дарований: В. Высоцкий — Бубнов, В. Большаков — Лука, Г.Епифанцев — Татарин.... Он стал тем преподавателем, который умел воспитывать в будущих актерах творческую личность во всей совокупности высших профессиональных качеств, приводя своих учеников к созданию (по выражению Станиславского) «артисто-роли»... Бубнов... Вот такая характерная роль. И играл это молодой человек, выпускник, которому всего 22 года. И как он играл Бубнова! Что же его ждало дальше? Он уже становился мастером...»
Даже вечный оппонент Высоцкого комсорг Комратов соглашался, что «Бубнова он хорошо играл, но... не могу сказать, что потрясающе». Довольный Мастер в дневнике записал: «1960. 20 апреля. Утром в 10 часов — Школа: прогоняли всю пьесу «На дне». Безусловно, много хорошего. Радуют Большаков, Мохов, Высоцкий, Никулин, Буров, Комратов, Ситко. Это уже большое дело!..»
Но весомее комплиментов профессоров и однокурсников были слова одной анонимной дамы-театралки, которая на премьере дипломного спектакля сидела рядом с Ниной Максимовной и шепнула ей, указывая на молодого исполнителя роли Бубнова: «За этим мальчиком я буду следить всю жизнь...»
Впереди замаячило распределение. Но не совсем такое, как в обычных вузах. В театральных училищах объявлялись торги, «ярмарки тщеславия». Кого в какой театр позовут. В Школе-студии право «первой ночи», безусловно, было за МХАТом. Но разве позволительно было хотя бы заикаться об этом?..
«Володю, хоть он и учился нормально, устроить... было трудно, — вздыхал Поюровский, — из-за его внешних данных: тяжелый прикус, тяжелая челюсть, небольшой рост». Ну и голос, естественно.
Питерец Рома Вильдан решил не ждать милости от природы, а махнуть в родной город, показаться в местных театрах. Позвал с собой Высоцкого и Никулина: подыграете, а там чем черт не шу- щт_. Конечно, если бы пригласил Товстоногов или Акимов, никто бы не отказался. Но «северная столица» с ходу остудила пыл. «Товстоногов просто не стал смотреть, — расстроился Роман. — Он позвал нас к себе в кабинет, сказал, что ему, дескать, очень лестно, что к нему приезжают молодые актеры из Москвы, но прямо сказал, что мест нет, поэтому просмотр не будет иметь смысла. Акимову мы хоть показались, но он сказал приблизительно то же самое. Еще показывались в театре имени Комиссаржевской, там нам сказали, что ждут пополнения из ленинградских училищ..»
Была в их компании и Роза Савченко, тоже ленинградка. Она не скрывала: «Я всячески соблазняла Володю перспективой устроиться в одном из наших ведущих театров, хотя... прекрасно понимала, что он неотделим от Москвы, что в Ленинграде он работать не будет. Просто мы дружили, и мне хотелось, чтобы именно он мне подыгрывал. Думаю, ему это тоже было интересно — с точки зрения самооценки: вот так вот сразу — возьмут или не возьмут...». В итоге Розу в театр имени Комиссаржевской взяли, Высоцкого — нет.
«Обидно мне, досадно мне, да ладно!» — чем не строчка для нового вирша?.. Запомню. Нет, лучше где-нибудь запишу.
На репетиции в Школу-студию весной зачастили режиссеры московских и провинциальных театров. Николай Охлопков захотел посмотреть молодежь на сцене своего театра имени Маяковского. Только что назначенный главный режиссер театра имени Пушкина Борис Равенских посмотрел в учебном театре в Гнездниковском переулке все мало-мальски интересные работы, а потом объявил, что этот курс ему подходит. Светлана Аннапольская, которой он поручил заниматься обновлением труппы, особо ратовала за Высоцкого: «Он не был похож ни на кого... очень богатый внутренне парень... Он действительно поразил меня как актер...» К тому же оказалось, что она хорошо знает всю его киевскую родню, включая самого Семена Владимировича. Так что дело, считай, было в шляпе. А после того как Равенских гарантировал ему главную роль в новом спектакле «Свиные хвостики», Высоцкий и вовсе воспарил.
Одним из последних в череде «покупателей» объявился главный режиссер Ленинградского театра имени Ленинского комсомола Ролан Быков. Посмотрел «На дне». Все вроде бы правильно, но без особых всплесков. Хотя вот этот парень, что Бубнова играет, вроде бы ничего. Лицо мужское, даже мужицкое, голос подходящий, грубоватый, и вообще выделяется среди этих желторотиков. Чем? У него была своя позиция, играл по-своему, от себя, в свое удовольствие.
Сам Быков Высоцкому тоже понравился. Хотя когда тот подошел к нему после спектакля, то особого впечатления не произвел: ну, мужичок как мужичок, небольшого росточка, заметно лысеющий. Но шустрый. Стоило Ролану Антоновичу заговорить, активно при этом жестикулируя, фазу возникала активная симпатия, заражавшая собеседника энергией, напором, силой.
— Не будем терять времени даром. Ищу актера, героя. Но такого, понимаешь, настоящего. Чтобы у него было внутреннее достоинство. Был в «Щуке» — увы и ах. Вот к вам заглянул. Ты мне подходишь.
— А вы раньше ведь театром МГУ руководили?
— Верно. Видел наши спектакли?
— Видел. А вы правда без всяких разрешений свой театр открыли?
— Правда. Похулиганил маленько, на понт взял, как говорится. Я ведь знал: начну дозволения спрашивать — сразу запретят. А начал втихаря, и все в порядке. Партком думает, что разрешил горком, в горкоме — что профсоюз, а тот — валит на комсомол... И никто не виноват. Никто даже не додумался, что мы по-партизански действовали...
