стен.
Посредине города возвышается главный храмовый комплекс Шри Минакши [75], одна из древнейших святынь страны. Это двенадцать каменных башен по пятьдесят, семьдесят метров вышиной, сплошь покрытых раскрашенными скульптурами, изображающими чуть ли не весь пантеон индийских божеств и мифологических сцен. Расположены башни по периметру большого двора, окруженного высоченной полосатой стеной. Из окна нашего отеля торчащие над крышами посреди города башни храмов чем-то очень напоминали софиты стадиона «Динамо» в Москве.
Когда я обошел двухуровневый храм, его квадратные мрачные коридоры с древними лингамами, статуями и сплошной резной колоннадой, я понял, что ничего не смыслю в Индии, индусах и индуизме. Этого нельзя понять, для этого действительно надо родиться индусом. Все, что вы читали у Миллера, Бловатской, Ильина, Швейцера и всех других про Индию, ее явные и тайные учения — полная чушь. Описать это невозможно, осмыслить — тем более. Особенно это ясно, когда смотришь на тысячелетнюю статую Ганеши на первом уровне храма и понимаешь — перед тобой изящная статуя гуманоида в скафандре с далекой планеты.
Целый день шатались по городу в поисках и осмотрах достопримечательностей, страсть к которым нам всячески прививала Катя. Посетили музей Махатмы Ганди. Музей довольно большой и, как все музеи в Индии, абсолютно запущен, единственное отличие — вход бесплатный. Этот музей напомнил мне опустевшую «красную комнату» с надорванными фотографиями В.И. Ленина и агитационными досками, с кратким содержанием истории местного парткома.
* * *
Решили прокатиться на автобусе до местечка Рамешварам [76], носящего по утверждениям путеводителя, статус южного Варанаси, расположенного в начале тонкой песчаной косы, почти соприкасающейся со Шри-Ланкой.
Добыв билеты на автобус до Рамешварама, позавтракали прямо на станции — банан, самоса и шоколадка.
Из предыдущего опыта мы знали, что задние сиденья в автобусе — ад кромешный, поэтому разместились впереди, на плоском сидении прямо за водителем, отделенным от нас спаянной из железных прутьев решеткой. Это было ошибкой.
Водитель оказался настоящим меломаном, спереди стояли две огромные колонки, а на месте приборной панели автобуса красовался усилитель. Лишь только тронулись, водила включил местную радиостанцию, и нас просто оглушило чем-то вроде музыки. Иногда волна пропадала, и вместо нее из колонок летели скрежеты помех и скрипучие шуршания.
Сиденья, рассчитанные на трех местных жителей, очень нехотя вмещают трех русских туристов.
Сам водитель сидел в плетеном кресле, какие бывают в пляжных кафешках. По своему виду кресло возрастом не уступало автобусу. Ручка переключения скоростей выглядела настоящим произведением современного искусства. Где-то в полутора метрах позади нас из пола высовывалась водопроводная труба. Изгибаясь и раздуваясь от количества спаянных друг с другом кусочков металла, труба, подобно змее, подползала к водителю и под прямым углом вдруг вздымалась кверху, увенчанная отполированным прикосновениями круглым набалдашником.
Переключая скорость, водителю приходилось чуть ли не на шаг отходить от руля. При переключении коробка издавала звук, напугавший бы даже глухого, при этом автобус начинал подпрыгивать.
То, что происходило дальше, напоминало смесь езды по горам с компьютерной игрой, где необходимо давить пешеходов и сбивать транспортные средства. Катя снова была в шоке, но после боевого крещения «дженералом» держалась достойно.
Спустя несколько часов довольно живописного маршрута мы въехали на длиннющий мост, с которого открывался поистине завораживающий вид — дикие, пустынные пляжи, редкие рыбацкие деревушки, состоящие в основном из тростниковых лачуг, и куда ни глянь сплошная голубая пучина.
Рамешварам оказался довольно блеклым местечком в контрасте с окружающими его красотами. Обычный индийский поселок, с единственным храмом, по архитектуре похожий на уменьшенную копию одной из башен мадурайского ансамбля, только фасад его был белым, а не раскрашенным как в Мадурае.
Город Рамешварам называют «Южным Варанаси». Это одно из важнейших для индусов мест паломничества. Именно тут, по преданию, Рама (реинкарнация Вишну) благодарил Вишну (за что именно не помню), но на месте этого благодарения выстроили храм Раманасашвами. Сравнение с Варанаси очень условно и касается только религиозного значения двух городов.
Рамешварам — обычный прибрежный южный город, с несколькими грязными улицами и такими же грязными пляжами, которые, тем не менее, считаются культовыми.
В центре города стоит храм Раманатасвами [77], его выстроили в XII веке, потом часть обрушилась, и достраивают его уже в течение восьмисот лет по сегодняшний день.
Утром это сооружение оказалось закрытым, поэтому мы отправились к храму Котандарасвами в двенадцати километрах от города. Это чудовище — бетонная будка с маленькой башенкой — единственная постройка, уцлевшая после цунами 1964 года.
Рядом с входом в храм восседал меланхоличный садху, окруженный семейством, которое сторожило палатку с прохладительными напитками. В надежде сфотографировать старца пожертвовали ему десять рупий, но святой фотографироваться отказался и вместо этого протянул нам какой-то непонятный овощ, который требовалось съесть с благоговейным видом. Пришлось с улыбкой сжевать сердцевину непонятного стебля, непонятного вкуса, надеясь не заполучить очередного амебиоза.
Далее мы отправились к так называемому «адамову мосту». На самом деле моста никакого нет, его смыло гигантским цунами, не оставившим после себя не только моста, но и близлежащей деревни. Мы не стали добираться до самого конца тонкой и длинной косы, шириной не более двухсот метров, а высадились где-то посередине.
Вдоль всей косы идет асфальтовая дорожка, а с двух сторон тянутся пляжи. С одной стороны Бенгальский залив, а с другой океан, так что если постараться, можно минут за десять искупаться и там и там. Мы никуда не спешили и прекрасно провели тут время до самого заката, купаясь в прохладном заливе, валяясь на белоснежном песке и собирая ракушки, которых тут пруд пруди.
* * *
Сидя на мотоциклах в полуденной пробке в центре Мадурая, мы истошно «бибикали». Не выдержавший этого мужик на белом «амбассадоре» [78] любезно сопроводил нас до выезда из города. Мы оказались, как на сковородке, посреди уходящего в точку шоссе, которое рассекало прерии, выжженные солнцем и покрытые рыжей травой и маленькими кактусами. Через какое-то время начали попадаться узловатые деревца, очень скоро превратившие дорогу в тенистую аллею — мчаться по ней было одно удовольствие. Вскоре на горизонте показалась первая гряда Гатов, и дорога резко свернула в этом направлении.
Шесть километров по городу, двадцать пять по трассе, восемьдесят сквозь равнину. Крутой поворот, шоссе уходит в сторону, подъем в гору, остановка. С горы видна вся равнина, которую только что проехали, вся она покрыта сероватой дымкой от дневного зноя. Можно еще различить очертания города, в котором я три часа назад сбил велосипедиста.
Он вилял по дороге, на перекрестке нечаянно задел меня передним колесом, рухнул на землю,
