4 июля. Выступили в 5 часов утра, опять в ту же сторону, но очень скоро начался бой. Большевики обстреливали с броневика нашу батарею. Мы остановились в степи, куда нам подвозили раненых. Сестры их перевязывали и клали в двуколки – было два очень тяжелых, и один из них почти сразу же умер. Но бой скоро кончился, и мы еще днем доехали до линии железной дороги в деревне Яблочная, около станции Кириновка. Снаряды с броневика летели через нас. На другое утро отправили раненых, выступили из деревни и стали около батареи. Стоящий недалеко наш броневик «Князь Пожарский» начал стрелять. «Товарищи» немедленно стали отвечать, и нас вернули в деревню. К вечеру дивизия неожиданно выступила, и мы на рысях пошли по страшнейшей грязи. Сбоку шел бой, у завода Терещенко. Мы пошли в обход Ахтырки и в 12 часов ночи остановились в селе Высокое, у очень симпатичной учительницы.
6 июля. В 5 часов утра пошли дальше. Часа в 3 вошли в село Колонтаевка, где нас совсем не ожидали. Место удивительно красивое, в низине и все в зелени. Нас обеих поместили в школе и сказали, что будет дневка.
Мы были в походе уже четыре дня и конца его не видели. Поэтому решили заняться собой: ведь вещей с нами не было никаких, ни одной смены белья. Нам растопили печь, мы постирали и повесили все, что на нас было надето, поставили ужин, вымылись, намылили головы, и вдруг начался обстрел снарядами, а вслед за тем ружейная и пулеметная стрельба и перестрелка. Капитан побежал в штаб и узнал, что надо немедленно уходить. В десять минут все было готово – лошади запряжены, а мы – одеты во все мокрое, с косынками на намыленных головах. Пули свистали уже во дворе. На улице паника. Снарядные телеги стараются обогнать одна другую, цепляются. Мы продвигались среди них. Было очень жутко! Ночь, ничего не видно. Но наконец мы выбрались мимо мельницы на гору, на открытое место. Подошел штаб дивизии. Нас всех выстроили на дороге, возле ржи, по три повозки в ширину, спиной к деревне и приказали стоять до утра. Думали, очевидно, утром нас двинуть дальше. Нам, мокрым, было холодно, и мы зарылись в сено в своих двуколках.
Почему нас оставили стоять на бугре до утра, не знаю. Но как только взошло солнце, красные открыли по нам стрельбу из тяжелых орудий: они стояли по ту сторону деревни, в лесочке, а мы растянулись вверх по открытой горе – вся дорога была перед ними! Наши так крепко спали, что не проснулись от первых выстрелов. Сестра Гришанович и я стали их будить. Обозы в панике уже неслись. Пока наши все проснулись, зануздали лошадей, разорвалось еще несколько снарядов, и все ближе и ближе. Наконец мы поехали. Капитан в таких случаях держал себя удивительно спокойно и твердо. Он выстроил всех по порядку и свернул с дороги на пашню. Командовал отчетливо и строго. Но было очень страшно, и в тот момент мы мысленно возмущались, что он не позволяет ехать скорее: мы отступали шагом, а снаряды нас догоняли. Капитан это делал, чтобы не удаляться от полков, где могли быть раненые.
Мы свернули в высокую рожь, но, когда снаряды стали нас догонять, мы перешли на другую сторону дороги и там снова пошли по ржи.
Наконец мы вышли из сферы огня и остановились. Привезли раненых, мы их перевязали и отправили в тыл. Вечером вернулись в Колонтаевку. Красных выгнали из болота, где они прятались, и погнали.
В Колонтаевке мы нашли еще раненых. Мы заехали в ту же школу, чтобы их перевязать. Одного надо было оперировать. Дивизия ушла дальше: нас торопили, но мы не успели, и пришлось потом догонять одним. Как охрану, нам оставили шесть казаков с пулеметом. Ехали в сумерки. Было жутко. Проехали мимо большевицких окопов, видели трупы. В 10 часов вечера приехали в деревню Рындау и остались на ночь. Красные ночевали в соседней деревне, за две версты. Было приказано, что, если ночью будет три выстрела, значит, надо бежать. Лошадей не распрягли. Под таким впечатлением, конечно, мы легли не раздеваясь. Но проспали благополучно до 5 часов утра, когда двинулись дальше. В первой же деревне мы попали под еще больший обстрел. Обоз стал отходить. Мы въехали в самую деревню. Капитан сказал нам обеим сойти с двуколок и сесть под деревья в тенистом вишневом саду, так как стреляли больше высокой шрапнелью. Но когда снаряды стали рваться все ближе и ближе, он нас отослал за хату, стоящую в стороне. Но скоро и там нельзя было оставаться; тогда нас обеих и одного раненого он на одной двуколке послал за обозами. С нами пошла и аптечная двуколка. Сам он с отрядом спустился под откос и едва спасся. Мы ехали по дороге. Снаряды стали нас догонять. Наконец, думая, что мы достаточно отошли, мы остановились – сразу же летит снаряд! Мы – дальше, и так несколько раз. Наконец я решила свернуть с дороги и поехать по ржи. Нашли овраг, там были казаки с конями, мы присоединились к ним и уже от них не отставали. Как только снаряды начинали лететь к нам, мы меняли место. Только среди дня к нам подошел отряд. Постепенно в этот овраг стянулись и обозники, и части полков.
Раненых было много: снаряд, упавший среди обоза, перевернул три повозки и контузил двух мужиков. К вечеру нас тронули на старое место, но там началась перестрелка, и мы повернули в другую сторону. Шли медленно, так как кругом были бои. Мне пришлось один раз вернуться на моей двуколке в деревню за ранеными.
Наконец мы дошли до села Первозвановка, около станции Кочубеевка, и заночевали. Думали, что поход и все волнения окончены, так как задачу исполнили: перервали полотно на Полтаву и ночью заставили крестьян сровнять полотно. Броневики красных (было четыре) отогнали. Но когда они стреляли, снаряды рвались сплошной стеной.
9 июля. Раненых на подводах и двух двуколках отослали прямо в Люботин. Сами пошли обратно тоже, но круговой дорогой. Ехали не торопясь. Начальник дивизии, полковник Агоев, объезжая дивизию, благодарил за поход, и мы спокойно тронулись в путь.
Вдруг сбоку началась ружейная стрельба. Сейчас же все приняло боевой вид. Нас отставили назад. Оказалось, что очень большое количество красных было окружено другими частями и прорывалось. Они на нас натыкались в каждой деревне, отстреливались и бежали. В одной деревне они оставили записки с поклонами от терцев-большевиков. Вечером мы наткнулись на большое количество красных: кроме конницы, было много пехоты. Бой завязался серьезный! Мы тоже попали под пули, но нас скоро оттянули обратно. В полной темноте в поле стояли наш отряд и обозники. Курить, говорить запретили: кругом нас, и близко, бой. Везут все время раненых – уже нет места. Вдруг из темноты выползло несколько фигур с винтовками.
Какой ужас мы в этот момент пережили! Но оказалось, что это разведка Самурского пехотного полка.
