грузовик с опущенными бортами, украшенный коврами и флагами. После встречи, когда мы вышли на улицу и Ельцин увидел, с какой надеждой к нему обращены тысячи глаз, он не смог отказать нам в просьбе и согласился принять участие в спонтанно вспыхнувшем митинге. Забираясь на трибуну, сказал Назарбаеву: «В Баку вот выступать не стали, а тут – давай поговорим с людьми!» И пошутил: хорошо, хоть грузовик, а не танк, как было недавно в Москве. Речь Ельцин произнес короткую, но очень эмоциональную, и я видел, что он по-настоящему тронут теплым приемом. Спустя столько лет, конечно, детали выступления уже стерлись из памяти, но я помню, что он начал со слов: «Мы с нашими братьями-армянами…» – и говорил о том, как он рад, что прилетел к нам и своими глазами увидел настроение людей в Карабахе. Обращаясь к военным, Ельцин призвал их относиться к «братьям-армянам поаккуратнее». После митинга оба президента вместе с Муталибовым и Поляничко уехали в Шушу, а затем, через Ереван, в Железноводск.
После этого визита мы почувствовали кардинальную перемену в отношении к нам со стороны командования военной комендатуры – его верхушки. Со средним звеном у нас и до этого контакт был хороший, а вот высшие чины относились к нам крайне сдержанно и с опаской. Спецназ же, который всегда держался особняком, подчинялся напрямую коменданту особого района, поэтому его отношение к нам зависело от личности действующего коменданта. При Сафонове оно было особенно плохим, и у нас постоянно происходили конфликты с военными, при других комендантах жилось чуть полегче. Теперь же все резко изменилось. Установка на смягчение режима из уст первого лица новой России сработала практически мгновенно.
Улетая, Ельцин и Назарбаев оставили своих представителей, по одному человеку от России и Казахстана, которым поручили следить за соблюдением законности в республике. Но что эти представители могли сделать в той ситуации? Угон скота, грабежи в деревнях, взятие заложников продолжались по-прежнему. Зато прекратились бесконечные операции по проверке паспортного режима, остановилась волна арестов, да и само общение с военным руководством стало другим – более открытым и доброжелательным. Позже, уже став президентом Армении, я напомнил Ельцину о его приезде в Карабах и рассказал, как минутная установка коменданту радикально облегчила нам жизнь. Он признался, что не знал о такой реакции и очень рад об этом услышать.
* * *
На переговоры в Железноводск мы с Леонардом Петросяном добирались через Армению, вылетев туда сразу после митинга вертолетом, который за нами специально прислали из Еревана. Железноводская инициатива стала первой попыткой начать переговорный процесс и последней – остановить надвигающуюся войну. Кроме Ельцина и Назарбаева на встрече присутствовала делегация Армении во главе с Тер-Петросяном и делегация Азербайджана: Муталибов, председатель парламента Тамерлан Караев и Гасан Гасанов, министр иностранных дел. Караев произвел на меня впечатление спокойного и уравновешенного человека. Гасанов же вел себя истерично и агрессивно, и общаться с ним было крайне неприятно. Предполагалось, что переговоры завершатся совместным подписанием декларации, но азербайджанская сторона попыталась внести в документ неприемлемые для нас пункты, и мне пришлось выступить с категоричными возражениями. Во время перерыва у меня состоялся короткий и весьма эмоциональный диалог с Гасановым. Они с Караевым подошли ко мне и Леонарду, и Гасанов с вызовом сказал: «Соглашайтесь, пока не поздно! Подумайте о том, что вы будете делать и где окажетесь, когда русские уйдут?!»
Я довольно резко парировал: «Пока русские только вам и помогали! Подождем, пока они уйдут, а там и посмотрим, кто где окажется». Через пару лет, в Москве, на очередном раунде переговоров с участием Козырева, Алиева, Гукасяна и Тер-Петросяна я напомнил Гасанову этот разговор. К этому моменту мы уже одержали внушительную серию побед над азербайджанской армией и наши войска контролировали территорию, вдвое превосходящую площадь НКАО. Глава внешнеполитического ведомства Азербайджана тогда метал молнии в присущей ему экспрессивной манере, поминая «оккупированные территории». «Ну что ты нервничаешь, Гасан? – сказал я ему. – Видишь, чем все закончилось? Русские ушли и, как я тебя предупреждал в Железноводске, кто и где сегодня оказался?»
В Железноводске же тогда по итогам переговоров был подписан «план мирного урегулирования», так называемое и широко известное Железноводское коммюнике, своего рода декларация о намерениях сторон урегулировать конфликт. Но никакого практического смысла оно не имело, и можно сказать, что посредническая миссия Ельцина и Назарбаева закончилась безрезультатно. Уже через день после встречи в Железноводске начались массированные обстрелы Степанакерта. Азербайджан перешел к открытым боевым действиям против Карабаха.
Референдум
1991 год заканчивался на фоне агонии Советского Союза. Стороны активно готовились к войне, оружия и боеприпасов у всех становилось больше, интенсивность обстрелов и столкновений росла каждую неделю. Попытки комендатуры влиять на происходящее были малоэффективны и сводились скорее к регистрации инцидентов, чем к их предотвращению.
На расследование одного из таких случаев в Мартуни в конце ноября из Агдама отправили вертолет, в котором находились высокопоставленные азербайджанские чиновники, руководители силовых ведомств, депутаты, журналисты и наблюдатели из России и Казахстана. До места назначения вертолет не долетел, потерпев крушение в нескольких километрах от села Каракенд. Проводилось расследование катастрофы, выдвигались разные версии случившегося. Мы до сих пор уверены, что причиной стали плохие метеоусловия: из-за сильного тумана машина задела дерево хвостовым винтом, потеряла управление и рухнула. Азербайджанская сторона утверждала, что вертолет сбила ракета, выпущенная нашими вооруженными отрядами. Комиссия, которая вела расследование, так и не пришла к окончательному выводу. Я не буду спорить и доказывать нашу непричастность – скажу лишь, что в этом вертолете вместе с нашими врагами погибли и те, кого мы считали друзьями [55]. И только по счастливой случайности в него не сел Леонард Петросян, который тоже собирался лететь в Мартуни с группой наблюдателей.
К этому моменту вопросы безопасности поглощали большую часть нашего времени и энергии. Но тем не менее мы должны были завершить процесс оформления официального статуса НКР и сделать все возможное для создания безупречных правовых основ нашей независимости. Для этого решение о создании Республики требовалось закрепить на всеобщем референдуме, а затем избрать республиканские органы власти и управления. Референдум прошел 10 декабря при поразительной активности населения: явка составила 82 процента – все армянское население Карабаха. Людей не испугал даже беспрерывный артиллерийский обстрел Степанакерта и других населенных пунктов. За независимость проголосовали 98 процентов.
Вывод советских войск
Войска простояли у нас всю осень, а 366-й мотострелковый полк – до февраля 1992 года. Хотя Советский Союз уже перестал существовать, войска не могли уйти «в никуда», не имели права покинуть часть по собственному желанию. Военные подчиняются приказам, и
