Отстроил Николай Константинович и организационные формы управления отраслью. Напомним, что сам Наркомат нефтяной промышленности был создан в 1939 году. Потом грянула война. Когда Байбаков принял руководство, о каком-то единообразии и четкой структуре говорить не приходилось. Геологи, буровики, разработчики, строители — у всех было все по-разному и постоянно менялось. За 11 лет Николай Константинович навел порядок. Была выстроена четкая схема, которая оказалась удивительно жизнеспособной: министерство — территориально-производственное объединение — трест.
Вырастил Николай Константинович и совершенно новую школу нефтяников. Невиданные прежде масштабы повлекли за собой беспрецедентный приток молодежи. «Ну и что тут такого? — удивится читатель. — Обычное дело». Но необычным было то, как с этой молодежью работали. Кадры действительно пестовали. Постоянно проводили научно-производственные конференции, слеты молодых специалистов, обучающие курсы. Особенно славились внимательным отношением к молодежи начальник объединения «Башнефть» Степан Иванович Кувыкин и руководители объединения «Татнефть» Алексей Тихонович Шмарев и сменивший его Валентин Дмитриевич Шашин.
Совсем другой стала нефтяная промышленность и в технологическом отношении. В те годы отрасль находилась на острие научно-технического прогресса. Комплексный подход, скоростное бурение (турбобур), искусственное поддержание пластового давления (внутриконтурное и законтурное заводнение), крупноблочное строительство — это лишь некоторые примеры того, что было внедрено в те годы. К работе в отрасли привлекались лучшие умы страны, создавались отраслевые научные центры. Николаю Константиновичу удалось организовать теснейшую прочную связь науки и производства, что обеспечило качественный революционный скачок нефтяной промышленности.
Коренным образом переломил он и ситуацию в газовой индустрии. Ей был дан мощнейший импульс, приведший впоследствии к созданию могучей самостоятельной отрасли. Огромная подготовительная работа, которую начал Байбаков, сделала возможным осуществление смелых замыслов руководства страны по массовому строительству жилья для населения. Благодаря наличию газа сложились современные стандарты быта миллионов советских людей.
Блестящие результаты в те годы дала и нефтяная отрасль. «Черное золото» стало настоящей живой водой послевоенных лет. Важнейший энергоноситель — дешевый, в больших количествах — позволил не только в кратчайшие сроки восстановить разрушенное войной народное хозяйство, но и перевести его на совершенно новую суперсовременную основу. Огромную страну объединила развитая транспортная система, одна из самых совершенных в мире. В удаленные уголки страны стали летать новенькие самолеты, ходить современные тепловозы. Доступность билетов, обеспеченная низкой стоимостью топлива, давала возможность людям активно ездить по стране, путешествовать, навещать родных и близких. А разве начавшийся строительный бум тех лет не имел в своей основе нефть?
Страшный лагерный труд с механизацией в виде тачки двуручной (или, как ее называли, «машины ОСО» — «два руля, одно колесо») был заменен на технологичный процесс с использованием разнообразной строительной техники. «Не кочегары мы, не плотники…» Профессия строителя стала уважаемой и престижной. Даже село, переживающее нелегкие времена, ощутило живительный эффект «черного золота». Тысячи тракторов, комбайнов и другой техники пришли на поля и поддержали производительность труда, не допустив стремительного развала аграрного сектора.
Модернизация страны — вот что происходило на глазах одного поколения. Модернизация, изменившая представления людей о пространстве и времени, технологичности производства, качестве и уровне жизни. Модернизация, замешенная на «живой воде» — нефти! Модернизация, фундамент которой закладывал наш герой!
Глава седьмая А
РАЗВЕ Я ЭКОНОМИСТ?
Красный конверт
В мае 1955 года министр нефтяной промышленности Байбаков был вызван к первому секретарю ЦК КПСС Н. С. Хрущеву. «Невысокий, плотный, круглолицый, с венчиком седых волос, он стоял на ковровой дорожке кабинета, засунув руки в карманы просторного пиджака, — так описывал эту встречу Николай Константинович. — Приветливо улыбаясь, пожал мне руку и предложил сесть. Сам устроился за столом…» Разговор Никита Сергеевич начал с перечисления заслуг Байбакова — мол, знаем, ценим, помним. Говорил тепло, по-дружески. Не успел министр подумать — к чему бы это? — как Хрущев объявил: Президиум ЦК считает целесообразным назначить его председателем Государственной комиссии Совета Министров СССР по перспективному планированию, то есть председателем Госплана СССР[2]. В таких случаях принято благодарить за доверие. По номенклатуре тех лет это был резкий должностной взлет: из министерских пешек — в дамки. Но уходить из родной нефтянки Байбакову совсем не хотелось — столько было задумано, столько еще предстояло сделать!
— Никита Сергеевич, но я же не экономист и с планированием народного хозяйства не справлюсь, — пытался объясниться Николай Константинович.
— А разве я экономист? Я, что ли, разбираюсь в планировании? Мне же приходится руководить экономикой страны, — настаивал Хрущев.
С трудом убедив первого секретаря дать возможность подумать хотя бы денек, Байбаков вернулся в министерство. Поднявшись к себе в кабинет, он увидел фельдъегеря с красным конвертом. Тут же раскрыл его и с удивлением прочел постановление Верховного Совета СССР о назначении Н. К. Байбакова председателем Госплана СССР и освобождении от обязанностей министра нефтяной промышленности. Оказалось, что решение было подписано еще накануне встречи с Хрущевым. «Как же так?» — удивился Байбаков. Выходит, его собеседник обо всем знал? Но ничего не сказал! Нашему герою еще только предстояло узнать Никиту Сергеевича.
Наш Никита Сергеевич!
Первого декабря 1962 года Хрущев посетил выставку художников-авангардистов «Новая реальность» в Манеже. Он был взбешен.
— Что за безобразие, что за уроды! Вы что, рисовать не умеете? Мой внук и то лучше нарисует!
— Вы что — мужики или педерасты проклятые, как вы можете так писать? Есть у вас совесть?
— Если взять картон, вырезать в нем дырку и приложить к портрету… что видно? Видать лицо. А эту же дырку приложить к этому портрету, что будет? Женщины должны меня простить — ж…а.
— Ваше искусство похоже вот на что: вот если бы человек забрался в уборную, залез бы внутрь стульчака и оттуда, из стульчака, взирал бы на то, что над ним…
