Иван Ильич Раков продолжал конструировать. В войсках, в частности, нашла широкое применение разработанная им по оригинальной схеме машинка для снаряжения пулеметных лент.
В один из первых своих приездов на полигон я встретил в военном городке незнакомого мне сержанта. Зачесанные на прямой пробор волосы. Открытое лицо. Сразу приметил, что побывал он и на фронтовых дорогах. Подумалось тогда: видно, был ранен и теперь служит в подразделении, обслуживающем полигон.
Через несколько дней я увидел его на направлении, где Испытывалось групповое оружие - пулеметы. Спросил у одного из испытателей:
- А что здесь делает этот сержант?
- А что на полигоне делаешь ты? - рассмеялся испытатель, ответив вопросом на вопрос.
- Как что, образец испытываю, - не сразу уловил я юмора в словах офицера.
- Так вот, и Коля Афанасьев тем же занимается - свой образец испытывает.
Тут я неожиданно услышал звонкий голос самого Афанасьева, как-то не вязавшийся с его довольно внушительной фигурой.
- Товарищ капитан, давайте поработаем с пулеметом еще немного. Надо же выяснить, почему вдруг стала появляться задержка.
- Давай поработаем, пока сигнал "отбой" не дали, - согласился испытатель.
Вскоре я убыл на направление, где шли испытания индивидуального оружия. Вечером возвращался в штаб вместе со знакомым уже мне испытателем. Вновь зашел разговор об Афанасьеве.
- Толковый конструктор из него вырастет. Поверь, моему опыту, он еще скажет свое слово в разработке оружия, - делился своими впечатлениями испытатель. - Одна схема автоматики с ускорительным механизмом, досылающим патрон из ленты в ствол пулемета, чего стрит. Оригинально придумал.
- Я понял так, что он к вам с фронта прибыл, - уточнил я на ходу.
- Совершенно верно. Отозван из действующей армии. Только, должен тебе сказать, Афанасьев на полигоне - не новичок. Он еще до войны у нас служил.
- Вот как! - невольно вырвалось у меня.
- Да. А до этого, насколько мне известно, проходил срочную службу где-то на дальневосточной границе. Там-то и разработал проект скорострельного двуствольного авиационного пулемета.
- А как он к вам попал?
- Как и ты сам, прикомандировали к конструкторскому бюро полигона, чтобы мог продолжить начатую работу. Только не успел он довести образец до конца. Началась война, и Афанасьев ушел добровольцем на фронт. Под Москвой воевал...
Так я узнал, как схожи наши с Афанасьевым судьбы, вхождение в конструкторскую деятельность. Мы с ним быстро сблизились. Каждый раз, когда доводилось мне бывать в командировке на полигоне, радовались нашим встречам, делились планами, мечтами.
Николай Михайлович Афанасьев старше меня на три года. До войны учился в школе, окончил техникум механизации сельского хозяйства. Став в воинский строй, увлекся конструированием. Его работы заметили и дали возможность одну из них реализовать в профессиональном КБ, помогли в совершенствовании конструкции.
Когда Николай Михайлович рассказывал об этом, мне казалось порой, что шли мы не просто одним путем, но и рядом: такая схожесть обнаружилась в наших, тогда еще коротких, биографиях. Единственно, пожалуй, где наши конструкторские пристрастия разошлись, так это в выборе разработки класса оружия. Он стал конструктором в области авиационного стрелково-пушечного вооружения, я автоматического стрелкового.
- А ты знаешь, в чем мы с тобой еще разошлись? - уточнил как-то Афанасьев во время одной нашей уже более поздней встречи. - В сроках службы. Я демобилизовался в сорок пятом, ты - на четыре года позже.
Пришлось напомнить Николаю Михайловичу, что в победном сорок пятом он не просто демобилизовался, но и уехал с полигона и в течение года работал в конструкторском бюро минометного вооружения, которое возглавлял Б. И. Шавырин.
- Ты зря меня упрекаешь. Я не мог сразу изменить полигону, - рассмеялся Николай Михайлович. - Через год вернулся в свое родное полигонное КБ и отдал работе в нем еще два года. Помнишь?
- Что было, то было. А потом ты ушел насовсем в самостоятельное плавание. От проектирования и создания крупнокалиберных пулеметов шагнул к созданию зенитных комплексных установок и авиационных пушек, соревновался с такими грандами в конструировании авиационного вооружения, как Шпитальный и Нудельман. И насколько мне известно, немалого достиг. Во всяком случае, на боевых вертолетах оружие твоей конструкции мне довелось видеть самому.
- Отрицать такие факты трудно, - все еще смеясь, подтвердил Афанасьев. Кстати, ты не забыл, что у нас есть схожесть в некоторых конструкторских подходах к разработке оружия?
- Ты имеешь в виду, что мы оба оригинальные схемы автоматики своих первенцев, разрабатывавшихся на полигоне во время войны, использовали при проектировании нового вида оружия?
- Вот-вот. Ты в автомате применил схему, которую заложил в автоматику самозарядного карабина, а я в 23-мм авиационной пушке - автоматику, разработанную мной при проектировании крупнокалиберного пулемета.
Можно смело сказать, что именно работа на полигоне дала Николаю Михайловичу путевку в большую конструкторскую жизнь. Он стал одним из ведущих конструкторов авиационного вооружения, внеся значительный вклад в оснащение советской военной авиации современными образцами пулеметов и пушек, значительно превосходящих иностранные по своим боевым характеристикам.
Работая в конструкторском бюро полигона, я, пожалуй, впервые понял, что творчество есть приближение к тому, что даже трудно сформулировать. Занимаясь творчеством, конструированием, ты будто греешься у огня, который сам сумел развести, и пригласил к нему других насладиться его теплом.
Часто трудно, очень трудно бывает войти в работу. Но когда входишь, выйти из нее становится невозможно. Она превращается в величайшее наслаждение и радость. Дивное это состояние души, которое, считаю, очень нелегко передать кому-либо. Нелегко, потому что оно сугубо индивидуально.
На полигоне умели оберегать это состояние души, ценить индивидуальность конструктора. Кузмищев, Судаев, Рукавишников, Раков, Афанасьев - каждый был личностью со своим неповторимым почерком в конструировании. У одного получалось лучше, у другого - хуже. Но все работали с наслаждением и огромным увлечением, относясь с уважением к тому, что проектировал и создавал каждый.
В КБ полигона входили не только чистые оружейники. Рядом с нами в муках творчества трудились разработчики боеприпасов и даже конструктор... вьючного снаряжения. Так называемые вьюки для действий в горных условиях разрабатывал капитан П. С. Кочетков, бывший испытатель оружия. Веселого нрава, не унывающий, кажется, в любых ситуациях, он любил шутку, часто подтрунивал над товарищами. Кстати говоря, именно с его губ, как мне помнится, впервые сорвалось обращение Михтим.
