Несмотря на громадную скорость, он, рассказывают, успел заметить, что «ствол» внутри сказочно красив. Разноцветен. Причем цвета были такие, для которых названий не существует, потому что у нас в природе их попросту нет.
А потом дальнее отверстие «ствола» кто-то словно заслонил, полет приостановился, и МСН услышал будто бы чей-то ласковый голос: «Ну, куда разлетелся? Рано тебе еще. И запомни: на Аллаха надейся, а верблюда привязывай! ».
Точно могу сказать одно: при мне МСН ни разу ничего такого не рассказывал. Хотя, если все это правда, то интерес его к клинической смерти вполне понятен. Вообще, я слышал, что люди, которые это пережили, избегают делиться воспоминаниями. Но у многих из них впоследствии обнаруживаются паранормальные способности. Вот так-то.
Мой адвокат говорит, что шансы у нас хорошие.
15 октября. К султану в гости
Представляете, был во сне вместе с МСН в гостях у его приятеля, султана Брунея!
Наяву я слышал, что они действительно знакомы. Этому я готов верить! В окружении МСН много состоятельных людей. А правитель Брунея, как всем известно, самый богатый человек в мире.
В 1997 году, я читал, его состояние оценивали в 40 миллиардов долларов. Сейчас уже, наверное, больше. Я не удивлюсь, если узнаю, что этот замечательный султан — еще и наставник.
В какой-то из своих книг МСН пишет, что один из его наставников в быту носит маску миллионера. Ну а другой вполне может носить маску султана Брунея. Я давно мечтаю посетить Бруней, посмотреть, как живут люди, у которых средний годовой доход на душу населения — 14,5 тысяч долларов США. И которым в день рождения султана выплачивают премии. (Там всего населения-то — тысяч триста с небольшим — один наш городок.) Интересно, должно быть, побывать в настоящих джунглях, в деревне на воде, где все дома на сваях, увидеть дворец...
В общем, снится мне МСН, который говорит:
— Сейчас мы с вами, Арнольд, вылетаем в Бруней.
Я, не дожидаясь повторного приглашения, начинаю на радостях понемногу взлетать, а МСН тем временем объясняет ситуацию. С ним, говорит, связался султан Брунея и попросил как можно скорее приехать и помочь. У него там, оказывается, не только самый роскошный в мире отель, самая большая в мире коллекция машин и самая дорогая картина Ренуара, но еще и самое потрясающее издание «Камасутры» — в единственном экземпляре, в переплете, которому цены нет, и со стереоскопическими иллюстрациями. В библиотеке дворца. Было. Но больше его там нет. Куда делось — непонятно.
Мало того что султану жалко пропавшей драгоценности, ему еще и не хотелось бы огласки. В Брунее, конечно, живут индийские общины, но в целом это очень строгое мусульманское государство. Там от женщин требуется, чтобы руки, колени и головы были закрыты одеждой. Даже на картинках.
— Летим, попробуем что-нибудь сделать, — говорит МСН. — Заодно посмотрим, что у него еще есть в библиотеке: может, что-нибудь потом у нас издадим.
И мы вылетаем на остров Борнео.
Между прочим, не на самолете. Во сне все гораздо интересней. МСН делает этакий балетный прыжок, я тоже, мы с ним недолго парим над лесом, а потом оказываемся прямо в столице Брунея. Это выглядит очень красиво, я даже жалею, что МСН на этот раз не во фраке, а то фалды бы эффектно развевались по воздуху. В общем, именно так и стоит путешествовать.
Нас встречают на «Феррари» из коллекции султана и везут в отель «Эмпайр».
Это тот самый отель, который построили за 2,7 миллиарда долларов. В нем даже щетки для чистки туалетов сделаны из чистого золота, не говоря уже о всяких раковинах, дверных ручках и кнопках кондиционеров. Говорят, его задумывали не как гостиницу, а как домик для приезжих родственников и друзей султана. Наняли двести пятьдесят архитекторов и предложили им не сдерживать свою фантазию. И вот для отделки интерьеров завезли китайские шелка (для внутренней обивки шкафов), итальянский зеленый мрамор, австрийские хрустальные светильники. Из Англии выписали серебряную посуду, из Дании — стереосистемы для каждого номера. Еще построили гигантский бассейн с морской водой...
Короче, мы с МСН селимся посреди всей этой роскоши.
Но, конечно, представить себе такой шик простому человеку сложно, и, видимо, поэтому мое воображение во сне пошло по своеобразному пути.
Багажа у меня, значит, никакого, и я провожаю МСН в его «люкс». Мы отпираем дверь и почти сразу попадаем в небольшой зал, где сплошные зеркала, — пол, потолок, стены. Между ними только узкие золотые полоски. А в дальнем от нас конце стоит золотой унитаз. Такой огромный, как будто его изваял Церетели. И от него спускаются ступеньки в зимний сад с фонтанами и птичками.
Мы обходим чудо сантехники кругом.
— Это что у них тут, сортир? — спрашивает МСН.
Я говорю:
— Может, прихожая?
В это время мимо нас по залу пролетает какая-то тропическая птица из зимнего сада и оставляет след на стоящем перед нами предмете.
— Ну, да... — замечает МСН. — Птицам виднее, они тут живут.
— Пойдем, посмотрим на птичек, — предлагаю я.
Птичек я люблю, у меня дома живут попугайчики. Но
МСН отвечает:
— Давайте лучше посмотрим, как у вас в номере.
Мы входим ко мне в номер — и оказываемся на улице. Вокруг пальмы. Довольно много машин.
— А на каком языке тут говорят? — спрашиваю я МСН.
— Не знаю. С султаном я общаюсь мысленно. Кстати, он мне только что сообщил, что подозревает в краже своего младшего брата.
— Почему? — удивляюсь я.
— А этот брат у них в семье — главный растратчик. Например, некоторое время назад султан поручил ему следить за возведением вот этого здания с золотыми унитазами. Только оно тогда предназначалось не для туристов, а для своих. Развернули строительство. В какой-то момент у султана сработала интуиция, и он назначил ревизию. Выяснилось, что брат расходовал государственные средства в личных целях. Пришлось, чтобы вернуть хотя бы часть денег, путевой дворец переделать в отель.
Сейчас султан хочет, чтобы я выяснил у брата насчет «Камасутры» с помощью гипноза. Он дает нам время отдохнуть с дороги, а потом поедем во дворец.
— А нам надо платить за наши номера? — спохватываюсь я.
— Нет, — говорит МСН, — мы в гостях.
Вдруг я замечаю совсем неподалеку домики на сваях. Примерно такие, как я когда-то видел по телевизору.
— Смотрите, какой поселок на воде, — обращаюсь я к МСН. — Это там протекает река Бруней?
— Где? — отзывается МСН.
И я показываю, простите, пальцем. Почему-то из машин тут же выскакивают аборигены, обступают меня и начинают молча, но настойчиво оттеснять с тротуара к проезжей части. Я спрашиваю:
