Высокопоставленный гость Джуны, указав на Морозова, сказал, что тот поставлен в известность и курс исследований пройдет по полной программе. Способности Джуны — вещь чрезвычайно интересная и важная, изучать их следует досконально, во всем объеме. Польза от таких исследований будет всем.
Джуна слушала обращенные к ней слова, и страх сковывал ее. Она-то знала об этом институте, знала и о том, что, кроме уголовных преступников, проходивших судебно-медицинскую экспертизу, чтобы можно было установить степень их вменяемости, что неизбежно должно отразиться на мере наказания, в институте проходили психологическую обработку так называемые диссиденты: деятели правозащитного движения, просто несогласные с политическим режимом.
Испуг Джуны был понятен. Под предлогом изучения ее способностей ее попытаются использовать в работе института, связанной с обработкой деятелей политической оппозиции. О том, что будет, если она откажется, Джуна даже боялась помыслить.
Она попыталась скрыть смятение, хлопоча по дому, угощая гостей. А страшный гость внимательно смотрел на нее, словно изучая. Его интересовала реакция Джуны. Согласится сотрудничать с властями или откажется под любым более-менее благовидным предлогом?
Наконец гость полюбопытствовал, обрадовалась ли Джуна такому неожиданному, но очень перспективному предложению? «Конечно», — ответила она. А в голове вертелась только одна мысль: как же уязвима ее позиция! Сама бы она выдержала все, даже самое страшное, но осталась бы непреклонна. Но у нее есть маленький сын. Они способны на что угодно, лишь бы добиться своего. Или отомстить.
Гость все еще говорил, Джуна уже перебирала возможные варианты. Отказаться наотрез она не могла. Таким образом она не только навсегда закроет себе дорогу в медицину, но и утратит уважение сына, который, когда вырастет, наверняка узнает, что к чему. Обязана она чтить и память отца, ведь именно он подсказал ей мысль отдать себя лечению людей. Решение, принятое ею, было в высшей степени наивно и одновременно смело. Джуна напишет завещание и упросит брата, который именно в эти дни по стечению обстоятельств находится в Москве, взять ее маленького сына в Урмию. Она не представляла, вернее, боялась представить, что при желании ребенка отыщут где угодно, была бы поставлена такая задача свыше.
Джуна о том не думала, теперь она хотела выиграть время, чтобы осуществить свой план. Она изобразила смущение и попросила: «Нельзя ли отложить посещение института всего на несколько дней? Я разберусь с накопившимися делами, закончу курс лечения своих пациентов и буду готова».
Высокопоставленный гость кивнул. Он был согласен. Почему бы не пойти навстречу такой милой и такой сговорчивой женщине? Между тем напряженная атмосфера, возникшая в доме с появлением этих неожиданных гостей, чуть разрядилась. Да и гости стали вести себя несколько по-иному. Выполнив приказ начальства, они теперь весело улыбались, пробовали приготовленные Джуной блюда, хвалили ее кулинарные способности.
В конце концов о жестком сроке появления Джуны в стенах института перестали вспоминать. Она согласна, а несколько дней не играют роли. Им казалось, они прекрасно выполнили свою миссию. Добились согласия, и Джуна ничего не заподозрила.
Но как же они ошибались! Как были непроницательны! Они не заметили даже страшную тревогу, тенью легшую на лицо Джуны. Под разными предлогами она оставляла гостей, заходила в комнату сына. Вот кто почувствовал все. Он обнимал мать и крепко прижимался к ней. Он чувствовал надвигающуюся опасность.
Тем не менее Джуна выиграла нужное время, а щедрая к ней судьба дала ей не два-три дня. У Джуны была целая неделя. Но временная отсрочка еще не спасение. Джуна внутренним взором видела — две огромные силы борются за нее и одна из сил — непроглядно черная — имеет шансы на победу.
Джуна прощалась с дорогими ей людьми. Защиты и помощи искать не у кого. И вдруг она неожиданно вспомнила о Н. К. Байбакове. Джуна отправилась к нему.
В этом доме для очень высокого начальства, где жил, кстати, и Л. И. Брежнев, ее знали. Консьержка и охранник не мешали войти, а, напротив, поздоровались с гостьей — Джуну видели здесь не впервые.
Байбаков был в одиночестве. Он приветливо встретил Джуну, весело шутил. Предложил попить чаю. И вот тогда-то и поинтересовался, что, собственно, случилось.
Джуна рассказывала, хозяин слушал, и настроение его менялось. Он все более мрачнел.
Некоторое время он что-то молча обдумывал, а потом решительно заявил: «Ходить в институт Сербского ни в коем случае нельзя. Джуна отвечает не только за свою собственную жизнь. В первую очередь она отвечает за жизнь своего ребенка. Она вольна отказаться». Он внезапно замолчал. Потом закончил: «Нет, сделать с ней они ничего не посмеют (кто такие эти «они», оставалось только догадываться). У Джуны есть верные друзья. И он, и тот, кто попросил ее приехать в Москву, чтобы поправить ему здоровье».
Говорят, что счастливцы легки на помине. И будто в подтверждение справедливости этих слов зазвонил телефон правительственной связи. Байбаков, не ожидавший такого совпадения, даже вздрогнул. А может, совпадениями ведают какие-то высшие силы?
Хозяин взял трубку и поздоровался, обращаясь к невидимому собеседнику на том конце провода. Выслушивая слова, произнесенные в ответ, хозяин взглянул на Джуну — говорить или не говорить Брежневу о ее горестях? «Нет!» — Джуна выдохнула это слово.
И все-таки Байбаков сказал своему всемогущему собеседнику: «Джуну пригласили в институт Сербского для особой программы исследований».
По тому, как он выслушивал ответную реплику, и по его словам, произнесенным как бы в подтверждение сказанному Брежневым, но на самом деле пытаясь направить мысль собеседника в нужное русло, Джуна в общих чертах поняла, что говорят там, на другом конце провода. Позднее выяснилось, что Брежнев сказал Байбакову, что тот отвечает за Джуну, даже волос не может упасть с ее головы.
Потом они некоторое время молчали. Они понимали друг друга, понимали, как Джуна поступит в данной ситуации. Несмотря на запреты, она бы все равно пошла в этот страшный институт. И потому Байбакову пришлось заручиться поддержкой первого человека в государстве, но одновременно, будто в ходе особой интеллектуальной игры, помочь Брежневу свыкнуться с мыслью, что Джуна должна пойти.
