Способность воспринимать те или иные ощущения зависит от величины и устройства органов чувств. Большие животные сильнее воспринимают ощущения, чем мелкие. Те животные, которые имеют большие, чистые и светлые глаза, обладают сильным и далеким зрением, те же, у которых глаза невелики, наоборот. То же верно и относительно слуха, ибо те животные, которые обладают большими ушами, слышат громкие и далекие звуки, те же, у которых уши маленькие, лучше слышат более слабые и близкие звуки. Большие животные не ощущают легкого запаха, малые же — густого.
Из своей теории ощущений Анаксагор делал далеко идущие теоретико-познавательные выводы. Поскольку ощущения зависят от величины и устройства органов чувств, они не могут служить надежным источником знания о предметах. По свидетельству Секста Эмпирика, Анаксагор обвинял ощущения в бессилии, говоря: «Вследствие слабости их мы не в состоянии судить об истине» (фр. 21), причем в качестве примера их ненадежности он приводил постепенное изменение цвета. А именно, если мы возьмем две краски — черную и белую, а затем станем по капле переливать их из одной в другую, то зрение не сможет различать ничтожные перемены в цвете, хотя на самом деле они будут иметь место.
С этим свидетельством согласуется и ряд других. Своего рода «бродячим сюжетом», повторявшимся Цицероном, Секстом Эмпириком и другими, стало заявление Анаксагора, будто бы сказавшего, что снег только кажется нам белым, так как он есть замерзшая вода, а вода на самом деле черна.
Аристотель цитирует строки из поэмы Парменида, в которых утверждается, что человеческая мысль зависит от (элементарного) состава тела, а затем приводит слова Анаксагора, сказанные им ученикам, что «вещи будут для них такими, за какие они их примут») (Мет. Л 5, 1009в 18–1010а 26).
Вероятно исходя из этих высказываний, Цицерон причисляет Анаксагора к тем мыслителям, которые «утверждали, что нельзя ничего познать, ничего воспринять, ничему научиться, [ибо наши] чувства ограничены, души слабы, пути жизни коротки и, как говорит Демокрит, истина скрыта в глубине…» (26, 288).
Но справедливо ли такое обобщение? В интерпретации Цицерона Анаксагор, Демокрит у другие мыслители-досократики становятся похожими на скептиков эпохи эллинизма. Это, конечно, не соответствует истине. Что касается Анаксагора, то он, подчеркивая слабость наших органов чувств и ненадежность получаемых с их помощью ощущений, все же был далек от того, чтобы полностью отрицать значение чувственного познания. Об этом говорит, в частности, очень важный фрагмент книги Анаксагора, состоящий из одной коротенькой фразы, которая, по свидетельству Секста Эмпирика, вызвала одобрение Демокрита. Эта на первый взгляд загадочная фраза звучит по-русски примерно следующим образом: «…ибо явления суть зрение невидимого» (фр. 21а) [4].
Об одной этой фразе было написано много исследований. Однако смысл ее, в сущности, достаточно ясен. Анаксагор хочет сказать, что явления (phainomena), сами по себе не дающие истинного знания о вещах, позволяют тем не менее нашему умственному взору проникнуть в то, что за ними скрыто.
Поясним сказанное примером. Воспринимаемые нашими чувствами вещи кажутся нам сравнительно простыми и однородными. Когда мы взвешиваем слиток золота, мы думаем, что он состоит из одного только золота, деревянная доска представляется нам состоящей из одной древесины. На самом деле это не так, ибо и золото, и древесина, и кость, и любая другая по видимости однородная вещь представляет собою смесь бесчисленного множества элементарны;. составляющих. Наши чувства воспринимают только ту из этих составляющих, которая преобладает в данной вещи, все же прочие остаются для нас «невидимыми». Однако путем наблюдения и размышления над процессами изменения и взаимопревращения вещей мы можем дойти до познания истинной структуры вещей. Эта истинная структура не похожа на образ вещи, данной нам в ощущениях, но прийти к ее уяснению мы можем, только взяв в качестве исходной точки те же ощущения.
Сходной точки зрения придерживался и младший современник Анаксагора — Демокрит (недаром он хвалил процитированную выше фразу Анаксагора). У Демокрита истинное знание состояло в уяснении атомистической структуры вещей, которая не дана нам в наших ощущениях (ибо атомы в силу их малости не могут быть восприняты чувствами), но к познанию которой мы можем прийти путем анализа данных нашего чувственного опыта.
И Анаксагор, и Эмпедокл, и Демокрит были рационалистами, поскольку размышления, спекулятивные умозаключения ставились ими выше эмпирических данных. Последние же не только не отвергались ими, но считались необходимой предпосылкой для умозаключений. А в отдельных случаях они прямо прибегали к процедурам, которые можно считать предвосхищением будущего экспериментального метода (сюда относятся, например, опыты Анаксагора с клепсидрами и мехами, которые имели целью доказать несуществование пустоты и о которых сообщает Аристотель).
В связи со всем сказанным можно утверждать, что в трудах греческих мыслителей V в., среди которых видное место занимал Анаксагор из Клазомен, были заложены начальные основы будущей естественнонаучной методологии.
Мы не считаем себя вправе закончить работу, не остановившись, хотя бы вкратце, на новейшей монографии, посвященной Анаксагору. Это «Этюд об Анаксагоре» Малькольма Скофилда (см. 66), молодого английского ученого, в течение нескольких последних лет пытавшегося разрешить проблему наиболее адекватной реконструкции учения Анаксагора. Имя Скофлда стало известно после опубликования им в 1975 г. статьи «Doxographica Anaxagorea» (см. 67). Она привлекла внимание исследователей свежими и порой парадоксальными соображениями. В этой статье Скофилд обосновывает точку зрения, согласно которой Симпликию не был известен полный текст сочинения Анаксагора, а приводимые им цитаты были заимствованы, скорее всего, из не дошедшего до нас сочинения Феофраста или Евдема. Скофилд, далее, отрицает аутентичность десятого фрагмента («Ведь каким образом из не-волоса мог возникнуть волос и мясо из не-мяса?»). Схолия к сочинению Григория Назианзина, содержащая указанную фразу (слишком поспешно, по мнению Скофилда, принятую Г. Дильсом за цитату из Анаксагора), написана, как считает английский ученый, под влиянием аристотелевской интерпретации учения Анаксагора (Физ. А 4, 187а 20–187в 5). Именно от Аристотеля схолиаст заимствовал тенденцию «биологизировать» воззрения Анаксагора, в то время как для самого Анаксагора ссылки на биологические процессы зарождения и роста живых организмов имели второстепенное значение. Согласно Скофилду, Анаксагор был в первую очередь (и в соответствии с традициями милетской философской школы) космологом и метеорологом, но отнюдь не биологом. Первостепенное значение для исследователя должны иметь не суждения Аристотеля об Анаксагоре, но фрагменты сочинения Анаксагора, приводимые Симпликием.
