Далее разговор перешел на шутки, вспоминали о первой встрече. Оценивая первые шаги Квасова по омолаживанию коллектива ансамбля, М.А., прикрывая правой рукой ус, произнес:
– Брюнетом не стал, зря, я думал, что ты уже курчавый, черный.
19 июня
Мы с П.П. Гавриленко сидели в кабинете, читали письма из почты Шолохова. Незаметно тихими шажками появился М.А. и спросил: «О чем ведете речь, молодцы?» – «О ваших делах и людских заботах», – ответил я. «Со всех концов Союза просят квартиры. Выходит, я союзный квартирмейстер», – отозвался М.А. «Мы знаем, кто вы, а вот только из одного Ростова ежемесячно поступает к вам 300–350 писем по квартирным неурядицам».
Улыбнувшись, М.А. включился в разговор: «Всякое бывает, война все еще дает о себе знать, всех и сразу квартирами не обеспечишь, это понятно. Непоправимый вред в этом вопросе наносит бездушие иных руководителей на местах. И не только в этих вопросах. Был один случай, – рассказал он. – Из Морозовска пожаловались две семьи. Завербовались семьи на Сахалин. В день отъезда молодые ребята отправили своих жен с детьми на вокзал, а сами подзадержались с приятелями, выпили, а затем забежали на завод попрощаться на радостях. Там поссорились с вахтером. Из-за боязни опоздать на поезд они взяли на заводском дворе коня и выехали верхом. Подъехали к магазину, хотели что-то взять на дорогу, а тут нагрянула милиция. Жены уехали на Сахалин, а их задержали. Дали 10 лет. Ну что это за преступление! Украли лошадь, а нужна она им? Конечно нет. Видно, эмоции милиционеров сыграли здесь роль, и ребята перехлестнули в обращении с ними. Написал я тогда генпрокурору, а ребят уже по этапу отправили. Ответ получил, разобрались. Хулиганство было наказано, а мужья вернулись к семьям. Вот так оно бывает. Органы прокуратуры у нас недорабатывают. Занятен на этот счет и другой момент, – продолжал М.А. – Пришли ко мне шесть баб из станицы Слащевской. Сыновей осудили за кражу арбузов. Написал на этот счет генпрокурору. Если освободить нельзя, то и меня посадите, я тоже с детства любил арбузы воровать, они слаще своих. Освободили. Приезжали на велосипедах бабы со своими детьми, благодарили и смеялись. Разве можно шалости ребят смешивать с преступными действиями, это наши недоработки, взрослых. Видимо, такие вещи есть и еще будут, тут все зависит от общественного уровня нашего развития. Сложные вопросы в жизни бывают, для некоторых это еще непостижимо, но факт. – И далее продолжал: – В одном из писем мне пришлось вроде бы усомниться, и все же я попросил генпрокурора внимательно разобраться. А суть была в том. Гуляла компания. Парень изрядно выпил и каким-то путем забрел к одной бабке. На крыльце ее дома свалился и уснул. Утром проснулся в доме на лавке, а бабка на полу – мертвая. Прибыла милиция; спрашивают: «Ты убил?» – «Не помню, – отвечает он, – может, и я». Ясно, расспрос короткий, в кутузку. Затем суд, 12 лет строгого. Водочка привела на скамью подсудимых. Год разбирались, ответили. Бабку убил внук, забрал деньги из сундука, а невинного парня в пьяном виде перетащил на лавку в комнату убитой им бабушки. Он же и напоил его в компании, он же и привел его к бабке. Видите, молодой, а какой ранний. Все преступление продумал заранее. Откликнулся и я на это. За злонамеренное убийство прощения нет. Попросил расстрел, дали».
20 июня
Художник Мосин А.Г. прислал книгу «Нахаленок» со своими иллюстрациями и попросил подписать автограф. Рассматривали иллюстрации в только что изданной книжке, М.А., улыбаясь, произнес:
– Каждый во что горазд, по своему подобию, без учета содержания произведения. Мосин, видимо, себя воссоздает.
Рядом стоящая Мария Петровна возмутилась:
– И черт-те о чем думают художники! Вот, посмотрите, на цыганенка напялили шапку и думают, что это казачонок. Это не шапка, а шляпа. Разве ты так представлял, Миша, Нахаленка и описывал его?
– В том-то и дело, – подтвердил М.А. – Я сам по себе, художник сам по себе. Не тот ключ к замку.
Поддакнул и я: Мосин считается хорошим художником в нашей области.
– Не всякому дано выразить чужую мысль в иллюстрации, – заключил М.А. и подписал книгу: «Мосину А.Г. с приветом и добрыми пожеланиями». И так сегодня подписано 9 книг в разные страны, разным людям.
26 июня
Подготовил к отправке очередную партию писем. В том числе друзьям писателям в Хельсинки и Алексею Николаевичу Косыгину через его зятя. Передавая эти письма, М.А. с откровением и какой-то внушительностью сказал:
– Два дня сочинял, письма надо писать, чтобы они были короткими, лаконичными и не сухими.
27 июня
Утро. Звонок. Секретарь Вешенского РК КПСС тов. Кольцов А.Г. спрашивает, может ли принять его М.А. Выясняю. Можно.
– Кольцов так и не заходит сюда, обязательно какое-то дело у него, – сказал М.А. Встретившись с ним, продолжил: – Как дела в районе, хлеб будет? – Выслушал информацию Кольцова.
– Дела с урожаем плохи, все горит. Уборка будет проведена быстро, требуется сразу начинать пахоту, а пахать нечем. Тяжелые трактора «Кировцы» без запчастей стоят. Хотелось бы побыстрей их отремонтировать, – сказал Кольцов, – и на раннюю вспашку бросить. Мы просим вас, Михаил Александрович, подписать письмо в Ленинград на завод имени Кирова.
– Давай, – охотно согласился М.А., прочитал внимательно письмо, подписал и посоветовал: – Езжай сам на завод, возьми помощников с собой для отбора деталей, а сам пообщаешься с парткомом, директором. Они к нам хорошо относятся, и нам надо держать уровень. Я позвоню первому, он даст согласие на твой выезд, суши сухари, и в путь к балтийцам.
28 июня
Утро. Сижу за работой. Зашел М.А. с июньским номером журнала «Крокодил» в руках. Показывает обложку, на которой иллюстрирована сцена «В кабинете ректора перед вступительными экзаменами», куда стоит очередь мамаш и папаш. Вижу под картинками надписи, сделанные рукою Михаила Александровича: «А.А., А.У., Клавдия, Галка».
– Вот так будете Галку устраивать в вуз, – сказал М.А. Эта шутка вызвала смех и обмен комплиментами.
– Вы депутат Верховного Совета, вам и устраивать, обращаться будут к вам, а вашей подписи здесь нет, – сказал я.
– Вот потому-то и не води ко мне мам и пап, и сам не помогай, никаких протекций не будем делать, пусть поступают сами по своему уму.
29 июня
Около девяти часов утра раздался звонок. Взял трубку. М.А. стоял рядом, слушая, доложил, что приехали К.А. Прийма, Д.С. Бабичев, Ф.Г. Бирюков.
– Посоветуем им, – сказал М.А., – пусть размещаются в гостинице. Ты предупредил вчера об их приезде? – И продолжал: – Сходи к ним сам, так будет лучше.
