Это написано до прихода к власти в Иране Хомейни. Чинимый его "священной" властью произвол перекрыл все бесчинства международного терроризма. Безнаказанность Иранского произвола, превращение персонала Американского посольства в заложников, воодушевили Советский Союз на наглую агрессию против соседнего Афганистана.
Как будет развиваться дальше эта "цепная реакция", если международный разбой не будет остановлен со всей решительностью, сказать трудно. Но во всяком случае разговор сейчас должен идти не о шахе. Он, может и заслужил преданию суду. Но суду! А в Иране такового нет. Выдать шаха сейчас - это признать право шантажа в международных отношениях и право на бессудные бандитские расправы с неугодными людьми. Наоборот, всему этому надо поставить прочный заслон. Надо предать суду международного трибунала, как военных преступников, Хомейни, Брежнева и их головорезов.
П. Григоренко
ПРИЛОЖЕНИЕ
Волтер РАЙЧ
Четвертая экспертиза
Шестой конгресс психиатров в Гонолулу принял решение, которое разожгло одну из самых жестоких профессиональных баталий. Конгресс признал недопустимыми и осудил злоупотребления психиатрией в СССР в политических целях: ложные диагнозы и их последствия - заключение инакомыслящих в психиатрические тюрьмы. Всего за несколько часов до голосования я сидел в номере мотеля Вайкики с Андреем Снежневским - одним из тех, кого прямо обвиняют в фабрикации ложных диагнозов в политических целях.
- Советские диагнозы инакомыслящим ставятся очень аккуратно и точно, настаивал проф. Снежневский, - а то, что мы видим сейчас на конгрессе, - это всего лишь апогей кампании, вот уже лет десять как развязанной против советской психиатрии, всего только истерический спектакль.
Он утверждал также, что если бы я, опытный психиатр, сам обследовал кого-либо из диссидентов, то я убедился бы в абсолютной правоте советских врачей.
Через четыре месяца я получил приглашение от одного из друзей Петра Григорьевича Григоренко. Один из самых известных диссидентов, Григоренко - в прошлом генерал Советской Армии, орденоносец, один из создателей советской военной теории, - выступив с политическими протестами, дважды был объявлен душевнобольным и упрятан в психиатрическую тюрьму. Мне сообщили, что, выпущенный на полгода к сыну в США, Григоренко просит американских психиатров обследовать его.
Я посоветовался с Аланом А. Стоуном, тоже психиатром, а также правоведом. Он сказал, что собирается в СССР и сообщит о наших намерениях прямо профессору Снежневскому. В конце лета 1978 г. он действительно был в Москве, и советский психиатр сказал, что, если такой специалист, как Стоун, берется за это дело, он не видит возражений против обследования больного и помощи ему.
Когда Стоун вернулся, мы посоветовались еще с несколькими коллегами. Дело в том, что повторная экспертиза такого рода - переобследование советского диссидента - противоречила некоторым профессиональным принципам, такого еще не делалось. Возникал ряд проблем. Сумеем ли мы провести обследование достаточно беспристрастно? Не подвигнет ли нас простая человечность к некоторой предвзятости, так что мы увидим полную норму там, где на самом деле есть отклонения? Кроме того, мы знали, что у других диссидентов, подвергнутых в СССР принудлечению, отмечены те же симптомы, что у Григоренко, им поставлены те же диагнозы, - если наша экспертиза подтвердит, что генерал психически болен, не станет ли это автоматически приговором для других? А если кто-то из этих других и верно болен - не принесет ли наша экспертиза только ущерб самому Григоренко?
Тем не менее, мы решили экспертизу провести. Мы просто изменили бы своему представлению об иерархии нравственных ценностей, поставив профессиональные принципы выше интересов пациента. Но прежде всего, разумеется, мы должны были заручиться формальным официальным согласием генерала.
Мы сообщили ему все свои соображения - в первую очередь, о потенциальной опасности выводов экспертизы. Он не только дал свое безусловное согласие, но и оговорил, что акт экспертизы должен быть открыт для всех и непременно опубликован, каковы бы ни были выводы экспертов. В конечном счете, сказал он, терять ему нечего: ярлык сумасшедшего на него уже налепили.
Мы составили документ за подписью Григоренко о его согласии на обследование и на публикацию результатов: нам следовало предупредить возможные упреки в нарушении врачебной тайны. Григоренко прочел русский перевод документа и спокойно подписал его.
ЧЕЛОВЕК
Петр Григорьевич Григоренко родился в 1907 г. в православной крестьянской семье на Украине. Его мать умерла от тифа, когда ему было три года. В 1913 г. отец женился вторично, но мачеха бросила дом через год, когда отец ушел на фронт Первой мировой войны.
Григоренко первым в своей деревне вступил в комсомол. В возрасте 15 лет он отправился в Донецк, где работал машинистом, а вечерами учился. В 20 лет он вступил в партию и по партийной путевке был направлен в Военно-инженерную академию, которую окончил с отличием в 1934 году. В рядах Красной Армии он участвовал в 1939 г. в военных действиях против Японии и был ранен в спину осколком гранаты. Еще два ранения получил во время Второй мировой войны.
После войны Григоренко преподавал в Академии им. Фрунзе в Москве. В 1949 г. назначен начальником научно-исследовательскою отдела, в 1958 - начальником отдела кибернетики. В это время он уже был кандидатом наук. В 1959 г. получил свое высшее звание - генерал-майора. К моменту выхода в отставку (пятью годами позже) он был автором более чем 60 статей по военной науке, в большинстве своем засекреченных.
Григоренко имеет множество наград, в том числе орден Ленина, два ордена Красного Знамени, орден Красной Звезды, орден Отечественной войны и семь медалей.
Женился впервые в 1927 г., через 15 лет последовал развод. Три сына от этого брака живут в СССР. От второго брака (с его нынешней женой) имеет одного сына, Андрея, который несколько лет тому назад эмигрировал в США.
ИНАКОМЫСЛЯЩИЙ
Григоренко имел несколько небольших столкновений с властями - например, протестовал против антисемитизма в своей академии. Но первый серьезный конфликт произошел после его выступления на партконференции в Москве . Он призвал к демократизации устава партии, в результате чего был лишен делегатского мандата. Почти в то же время он написал открытое письмо к московским избирателям, критикуя "неразумную и часто вредную деятельность Хрущева и его окружения". Был немедленно уволен из академии и спустя полгода переведен с понижением на Дальний Восток. Там он создал "Союз борьбы за возрождение ленинизма" (1963 г.) в составе 13 человек и написал листовку о возвращении к ленинским принципам. Был арестован и направлен на экспертизу в институт им. Сербского, где его признали душевнобольным и невменяемым. Вышел из психиатрической больницы специального типа весной 1965 г., вскоре после падения Хрущева.
