X
Уязвимость репутации
Вопрос о чужих кошельках, виллах, машинах, любовницах с бриллиантами является одним из самих увлекательных, интересных и захватывающих. С распадом советской системы неожиданно открылись финансовые шлюзы, большое количество людей смыл бурный поток роскоши и безбашенного удовольствия. Еще огромная часть народонаселения осталась на берегу и с любопытством (часто – с ненавистью) наблюдает за странными проявлениями людской слабости и порочности. С политиков спрос особый, поскольку у них постоянно возникает конфликт между публичной жизнью, общественной моралью и соблазнами окружающей действительности. Моя история – не исключение.
Я родился в довольно бедной семье: отец – строитель, мама – врач. Более того, вырос, по классификации психологов, в неполной семье. Отец рано ушел от нас, мне тогда едва исполнилось четыре года. Моя мама одна воспитывала меня и мою старшую сестру Юлю. Сестра старше меня на шесть лет и всегда выступала образцом для подражания. Юля была настолько правильной и ответственной, что в результате стала христианским проповедником. А я вот не стал.
Мама работала в поликлинике врачом-педиатром, в советские времена (да и сейчас) врачам платили мало, их не считали основой советского общества. По крайней мере, тех врачей, которые ежедневно вкалывали в обычных поликлиниках. Мы жили бедно. Например, мороженое мне покупали только после лечения зубов. До семи лет мы жили в Сочи. По особым случаям ходили на пляж Ривьера, где, отстояв огромную очередь (в «совке» всегда за всем выстраивались очереди), покупали кофе с молоком и пончик – зажаренный на прогорклом масле и посыпанный сахарной пудрой кусок теста. Одежду мама всю жизнь покупала мне на вырост, ботинки – на один-два размера больше.
Потом мы переехали в Нижний Новгород, город Горький по советской топонимике. Мама получила двухкомнатную квартиру размером в 26 квадратных метров. Комнаты в этой «хрущевке», естественно, были проходными, но нас тут много умещалось. Моя сестра вышла замуж, ее муж переселился к нам, затем у них родился сын. В итоге в двух миниатюрных комнатах разместились пять человек. Потом я женился, родилась Жанна… Семь человек на пятачке. Но я спокойно переносил этот бытовой ужас. Стабильная, гарантированная бедность – типичная жизнь значительной части советских людей.
Правда, начиная примерно с тринадцати лет я самостоятельно зарабатывал деньги. По ночам разгружал продукты в молочном магазине, который находился напротив нашего дома. Были и более криминальные способы пополнения бюджета. Летом по ночам мы залезали в чужие огороды, собирали там клубнику, а потом за бесценок продавали ее на рынке. Из этого заработка половину я отдавал матери, половину оставлял себе.
Уже в университете я занимался репетиторством: давал уроки по физике, математике и английскому языку. Это был очень доходный бизнес – пять рублей в час, деньги по тем временам баснословные. Это позволяло мне нормально жить. Кроме того, в стройотрядах летом мы иногда зарабатывали до 1000 рублей в месяц. Это вообще огромные деньги, учитывая, что автомобиль марки «Волга» стоил пять с половиной тысяч советских рублей.
Я вкалывал! Студентом зарабатывал, как советский профессор. Тем не менее у меня не было ни машины, ни собственной квартиры. И ощущение, что я из этой нищеты все-таки когда-нибудь вырвусь, пришло только на старших курсах. И все-таки репетиторство сразу по трем предметам приносило мне основной доход все время, пока я занимался наукой, то есть до 1990 года. А в 1990-м меня избрали депутатом Верховного Совета России.
В российском парламенте мне сразу бросилась в глаза интересная деталь поведения избранников народа. Парламент представлял почти весь политический и общественный спектр того времени: огромная фракция классических коммунистов, чуть меньше – фракция коммунистов, которые за демократию, отдельная фракция – «Демократическая Россия», еще какие-то националистические группы. По каждому вопросу, по каждому законопроекту – бурные споры, скандалы, доходившие до мордобоя. Единственный вопрос, по которому было полное единодушие, это вопрос о предоставлении московского жилья. В едином порыве коммунисты, демократы, националисты голосовали за то, чтобы немедленно для несчастных депутатов построить дом. Это меня так взбесило, что я отказался получать квартиру в Москве.
Через какое-то время я стал губернатором. У нас с матерью была двухкомнатная квартира, но за мной как за губернатором закрепили государственную дачу. В принципе, поверить, что губернатор ведущей индустриальной губернии живет в двухкомнатной квартире, очень сложно. Тем более что был принят закон о губернаторе в Нижегородской области, согласно которому губернатор имел право за счет областного бюджета купить квартиру. Не скрою, в моей семье проходили довольно жесткие дискуссии насчет этой проблемы, но квартируя не взял. Жена хотела меня удушить, сестра как христианский проповедник ее поддержала, а мама просто тихо вздыхала. Иногда к нам в гости заезжали известные люди: Чубайс, Гайдар, Михалков… Шок – это самое мягкое определение того, что испытывали эти гости. Почему я пошел на принцип?
Конечно, мне хотелось новую квартиру. Я мечтал о новой квартире – светлой и просторной. Но понимал, что, увидев мою слабость, вертикаль сработает мгновенно: чиновники по всей иерархии вплоть до сельского старосты тоже возьмут себе по квартире, быстро примут аналогичные законы или постановления на всех уровнях властной лестницы. Эта бесчисленная армия чиновников и бюрократов незаметно и стремительно растащила бы бюджетные средства по личным карманам. Поддавшись искушению, я лишился бы и морального, и юридического права возразить своим подчиненным.
Кстати, через пару лет после этого в Нижегородской области завели уголовные дела по поводу захвата квартир налоговыми инспекторами. Я с чистой совестью говорил: «Сажайте, они украли наши с вами деньги». Никто не мог бросить в меня камень, хотя многие говорили, что это популизм. Губернаторы других областей смотрели на меня, как на умалишенного или провокатора и не верили, что все чисто. Назначенный Путиным губернатор Шанцев как-то в шутку признался, что все еще надеется найти хоть маленький свечной заводик, принадлежащий Немцову. Но ничего нет.
Я – далеко не святой, нет. И даже могу сказать, что останавливало меня, человека, который любит комфорт.
Первое. Не хотел, чтобы репутация пострадала из-за такого банального повода, как приобретение жилья.
Второе. Я не хотел, чтобы по всей вертикали люди занялись растаскиванием жилого фонда и, как следствие, воровством общественных денег. Я собирался на посту губернатора добиться серьезных изменений в Нижнем Новгороде. Мы строили глобальные планы, и я боялся ими рисковать.
