В Шкиде наступило видимое успокоение. После обеда все ребята выбрались на двор и, не обращая друг на друга внимания, принялись каждый по-своему развлекаться.
Тут же, на дворе, резвился сынишка Викниксора, Костя, или Кронпринц в словесном обиходе шкидцев. Этот кронпринц считал всех ребят своими рабами: дарил им пощечины, лягался, когда они проходили мимо, запускал камнями и землей, — словом, развлекался неудержимо.
Сейчас, наскучив возиться с песочком и лопаточками, он глядел на развалившегося с видом победителя на бревнах Купца, который подставил солнцу свое толстое лоснящееся лицо. Это лоснящееся лицо и привлекло внимание Кронпринца; он подошел ближе, наморщил свой лобик и, не говоря ни слова, с чисто-монаршей небрежностью отвесил крепкую оплеуху.
В следующий момент голова Кронпринца уже была зажата между коленями Купца, а сам шкидец неторопливо снимал ремень.
— Пусти! — утробно завизжал Кронпринц. — Я папе скажу, он тебя в изолятор посадит!.. Пусти-и…
— Ах, сволочь! — искренне изумился Купец. — Такой плашкет и такая стерва? Вот тебе!.. Вот тебе!.. За оплеуху, за накатку! — добродушно приговаривал он, стегая воющего Кронпринца. — Для твоей же пользы пойдет, гаденыш… Ну, а теперь иди, накатывай…
Кронпринц, держась за ягодицы, плача побежал разыскивать отца.
— Попадет тебе, Купа! — встревоженно заговорил Голый Барин, на своей шкуре испытавший крутой нрав и скорую расправу Викниксора. — Выгонит ведь, смотри…
— А что ж? — лениво ответил, снова разваливаясь на бревнах, Купец. — Мне, по правде сказать, братишки, здесь порядочно, надоело, ей-богу!..
За ужином старшие лишились сразу четырех своих товарищей.
Во-первых, Купцу было велено немедленно убираться из Шкиды, а когда друзья выгоняемого Воробей и Кальмот подняли протестующий крик, взбешенный Викниксор выгнал и их. Во-вторых, он сказал Фоке:
— Вот что… твои родители просили отпустить тебя на лето из школы домой… Я не возражаю… Можешь сегодня и уезжать.
Обрадованный Фока, довольный предстоящей свободой, не докончив ужина, ушел сдавать казенное белье….
Провожали сразу всю четверку. Все четверо были настроены весело и бодро. Фока радовался отпуску, остальные… свободе…
— Ничего, ребята… — бодро говорил Купец. — Работку подыщем — работать будем… Я работать люблю, не бойсь. А спать теперь и на улице можно. Тепло…
6
Вечером Голый Барин принес из уборной новость, что младшие сговариваются напасть ночью и отомстить за поражение. Старшие стали подсчитывать свои силы: в четвертом классе осталось шесть человек, в третьем двенадцать — все народ жидкий и не крепкий, к дракам не приспособленный. Ушли Купец и Фока — первые силачи — и Воробей — великий драчун.
Старшим стало жутко; велели Сашке сходить наверх и пошпионить.
Через минуту шкидец вернулся расстроенный.
— Сговариваются о чем-то! — сообщил он. — Все во втором классе собрались.
— Ну, а дальше что?…
— Больше ничего не узнал. Кто-то к двери пошел, и я смылся…
— Может, нам у них шпиона завести? — предложил Червонец-Шамало, тощий и длинный дылда с пухлыми, толстыми губами. — Химик тут часто ходит, он не дерется из-за без руки, — может, согласится?
— Вряд ли, — промямлил Сашка: — они там сами предлагают Химику у нас пошпионить.
— Восемнадцать на шестьдесят семь, — рассуждал Иошка: — четверо на одного. Нет, ерунда — в открытую у нас ничего не выйдет. Надо всем толпой ходить, из класса не вылезать. В спальне они нас наверное не тронут, они сами в трех спальнях, пока соберутся, мы уже с класс выберемся…
* * *
Утром в умывальнике младшие встретили старших мокрыми, свернутыми в жгуты полотенцами, которые, как цепы, забарабанили по головам… Старшие побежали…
В столовой по какому-то поводу Викниксор заговорил о картах и воровстве. Второклассник Васильев, а за ним Розен и Верховка стали рассказывать, что они знают про проделки старших. На возмущенный Иошкин крик: "лягавый" — Верховка, оскалясь и нехорошо заблестев глазами, ответил:
— А буду говорить! Охота — и никто не запретит.
Тогда заговорили все, и старшие и младшие, и Викниксор за полчаса узнал столько, сколько не узнал бы за год, но младших было больше, говорили они больше и в конце-концов заведующий сказал:
— Мне теперь все ясно! Александр Николаевич, старших — без отпуска… Мы потом все разберем…
У себя в классах старшие поклялись отомстить фискалам. Вспомнили про отобранное во время карательных экспедиций оружие. Вытащили ножи, зарядили и спрятали в карманы шпалера. А младшие, прослышав о планах врагов, вооружились кирпичами, палками, гирями. И неизвестно, какой жутью кончилось бы готовившееся побоище, если бы вечером в столовую не пришел озабоченный Викниксор.
— Вот что, ребята, завтра мы переезжаем на дачу в Павловск. В полдень приедут грузовики, а вы с утра приготовьте к укладке свои постели… Потом вот еще что. В старших классах осталось восемнадцать человек, поэтому все они будут объединены в одну группу. Кроме того, к ним переводятся десять человек из второго отделения. Андреев, Корницкий и еще другие. Я назову их после… А сейчас попьете чай и приметесь за укладку вещей.
1
Тиха и пустынна сонливая Красноармейская улица, крайняя в Павловске. Дальше — казармы, бойня, кладбище, — то, чему, по старым понятиям, не место рядом с дворцами.
На улице пахнет сиренью и отсутствием канализации. У большой серой двухэтажной дачи валяется на траве английская безволосая свинья. Рядом привязана веревкой к колышку затрепанная грязная овца. Овцу изводит жара, ей скучно, хочется лечь на траву, но она боится свиньи.
В канаве, рядом с овцой, полощутся утки… На улице — никого; разве пройдет какой-нибудь мальчик в коротеньких штанишках и с марлевым сачком за плечами…
В полисаднике одноэтажной угловой дачи белокурая девочка катает желтое колесо. В конце улицы церквушка. Над церквушкой горячее неподвижное солнце.
Жара, лень, духота — дачный ненарушимый покой.
И вдруг картина меняется. По уснувшей улице вихрем закручивается пыль; свинья с визгом улепётывает прочь; от овцы остается одна веревка. Желтое колесо падает на лужайку — белокурая девочка исчезает. И кажется, что даже разбуженное солнце торопливо спешит по небу.
Это приехали шкидцы.
Это они долбанули по пути свинью, это они обложили матом белокурую девочку, это они своим появлением так напугали грязную овцу, что она, вывихнув шею, оборвала веревку и унеслась на кладбище.
