Я научил себя дисциплине, самой строгой. Как контролировать все свое тело, как держать под контролем каждый мускул в отдельности. Эту дисциплинированность можно применять в повседневной жизни. Я использовал ее в своей деятельности, в учебе. Когда, например, заниматься, учится, становилось лень, достаточно было оглянуться назад и вспомнить что пришлось пережить, чтобы стать мистером Юниверс — самоотречение, тяжелая работа. И учеба становилась вполне доступной.
Культуризм изменил меня полностью. Я думаю, что я был бы совсем другим, если бы никогда не тренировался, а просто где-нибудь работал. Тренировки дали уверенность, чувство собственного достоинства, и неограниченный положительный настрой. Свой успех я могу применить где угодно. С одной стороны люди больше прислушиваются к словам, если с ними разговаривает большой человек. Чем вы больше, чем внушительнее ваш внешний вид, тем в большей степени люди вас слушаются и тем больше вы можете продать самого себя или что-нибудь еще. В школе бизнеса я видел статью о том, как большие компании нанимают продавцов и коммивояжеров не менее определенного роста и веса. Это потому, что оказывается большие люди — более удачливые продавцы, они лучше могут убеждать. Это правда. Я и сам заметил, что могу убеждать с большей легкостью, чем маленький человек.
Никаких проблем с применением этих принципов в жизни у меня не было. Мне было достаточно обернутся назад, посмотреть, как я применял их в культуризме и аналогично вести себя в других ситуациях. Например, сейчас я работаю так же интенсивно, чтобы исправить мое произношение в английском языке, как раньше работал над своими слабыми икрами. То же самое с бизнесом. Я так настроен на то, что сделаю миллионы долларов, что неудачи быть не может. Мысленно я эти миллионы уже сделал. Теперь остается совершить лишь все необходимые действия.
Не самым последним вознаграждением за занятия по построению тела является хорошее постоянное здоровье. Часто, будучи маленьким, я болел. Даже позднее случалось проводить каждый год часть времени в постели с сильной простудой. С тех пор, как я начал заниматься культуризмом, за последние 15 лет я простужался, может быть 2 или 3 раза, да и то это было легкое недомогание. Между телом и разумом установилась отличная взаимосвязь. Тело находится под полным контролем разума. Тело лучше отвечает — оно стало как часы — специальные хорошо отрегулированные часы, так что за пять лет может на секунду отстают. Вот как я себя чувствую. Все так отлично работает. Да и очень редко я видел, чтобы другие культуристы болели. Среди культуристов гораздо меньше инфарктов, потому что вены открыты, и кровь по ним хорошо проходит. Когда вы качаете мускулы, сердце качает по ним кровь и тренируется одновременно с вами. У меня самого отличная кровеносная система.
В течение всех лет, когда я участвовал в ответственных соревнованиях, я избегал любые формы обязывающих меня взаимоотношений, хотя встречал много женщин. Потом, в 1968 году я познакомился с девушкой, которая полностью изменила мой образ мыслей. Ее звали Барбара. Она работала официанткой в Закиз, в Санта-Моника. Работала там летом, чтобы платить за учебу в Сан-Диего Стайт Унивесити. Я попросил ее о встрече и сразу же заметил, что отношусь к ней несколько иначе, чем обычно к другим девушкам, с которыми общался. Можно описать это как внутреннее тепло, впечатление здоровья и домашнего уюта. Встречи наши были тоже совсем другие, по сравнению с теми, которые у меня были раньше. Она познакомила меня со своими родителями. Это тоже на меня произвело впечатление. Дома у них была очень здоровая обстановка. Казалось, что между ними есть невидимая такая связь, они любили и уважали друг друга. Это было заметно.
Барбара любила меня как человека, а не как культуриста или мистера Юниверс. По сути дела она не знала ничего об этом спорте и даже через несколько недель наших встреч не знала, что я в этом спорте что-то значу. Для нее я был просто Арнольдом, мы вместе проводили свободное время, она помогала мне с английским. Она искренне обо мне заботилась. Я чувствовал ее любовь.
Мы встречались до конца августа, потом она уехала обратно в Сан-Диего, а я в Европу. Пока я ездил, Барбара была единственным человеком, о ком я думал, я разговаривал о ней и даже писал ей письма, это совсем на меня не похоже. Мои друзья начали надо мной посмеиваться: «Арнольд влюбился». Я с удивлением видел, что посторонние могли заметить это состояние во мне.
В Америку я вернулся в октябре, но оставался в Нью-Йорк Сити до середины декабря. Я ловил себя на мысли, что думаю, о Барбаре и хочу ее. Я звонил ей из Нью-Йорка, и мы планировали встретиться, как только я вернусь в Калифорнию. На обратном пути в самолете я испытывал смешанные чувства: что такое со мной случилось, почему я продолжал думать об этой девушке? Я знал, что с ней я позволил в себе произойти тому нечто, чего не допускал годами. Тут кроме развлечения и отдыха было еще что-то. Я по-настоящему хотел быть с ней.
Для меня это было необычным событием. Я пытался понять, что происходило, проанализировать чувства, посмотреть на себя со стороны. Это был привычный метод: отойти назад и в сторону немного и посмотреть, что делаю, оценить поступки. Всегда в этом я старался быть честным. Сбивало меня с толку то, что удовольствие доставляло что-то большее, чем просто физические отношения с кем-то, но мне это нравилось и я был счастлив. Я нашел кого-то, кто любил меня и действительно заботился обо мне. Через два года, когда она окончила учебу и смогла приехать насовсем в Санта Моника, мы решили жить вместе. Это она предложила, но я сразу же согласился. Снова я заметил в себе изменения. Мне нравилось вместе организовывать квартиру, а не просто угол, где я только спал, проводя остальное время на улице.
Постепенно в отношениях назрел конфликт. Основа его в следующем: она была уравновешенная женщина и хотела обычную прочную жизнь, а я не был уравновешенный мужчина и сама мысль об обычной средней жизни была мне ненавистна. Она предполагала, что я обоснуюсь на одном месте, что, достигнув вершины в своем деле я успокоюсь. Но такое понимание жизни не укладывается в мой образ мыслей. Для меня жить — это значит непрерывно быть голодным. Смысл жизни не в перстом существовании, не в том, чтобы выжить, а в движении вперед, вверх, в достижениях и в завоеваниях. Когда она увидела, что после культуризма я перешел в другое поле деятельности, в другое соревнование и действие, мне кажется, она поняла, что мы не сможем продолжать жить вместе. Когда я поехал в Алабаму на съемки фильма «Оставайся голодным», она уехала из нашей квартиры.
