Откуда вдруг у русских людей появилась такая необходимость в публичной демонстрации своих взглядов? Дело в том, что и евреи держались настолько вызывающе, 4jo довольно массово, разве что кроме маскировавшихся революционеров-террористов, нахально ходили в иудейских ермолках. «Нацепить Конька-скакунка» стало самой простой формой общественного негодования на засилье «ермолки».
Но «Коньком-скакунком» дело не ограничивалось. Началось всеобщее русское увлечение православной и собственно черносотенной символикой. Черносотенные отделы в провинции столь активно выписывали из столицы черно-злато-белые знамена, иконы и хоругви, черно-злато-белые ленты для своих собраний, что возник даже целый промысел. Головную хоругвь изготовили по специальному эскизу великого русского художника В.М. Васнецова. Знамена были нередко металлические с эмалью и позолоченными древками, но чаще из бархата и атласа. Значки были золотые, серебряные и простые латунные.
Нацепят на грудь значок или черно-злато-белую ленту и ищут сцепиться с «черной ермолкой» в жарком споре. Сцеплялись и на собраниях и в газетах. Публицисты старой России в высказываниях лупили в лоб: «еврейский народ признает себя удовлетворенным лишь тогда, когда утвердится на Руси не равноправность, а полное его господство» (брошюра «Еврейский вопрос в печати и в жизни», — Киев, 1904 г.). А вот цитата, из газеты «Русское Знамя» (официального органа Союза Русского Народа) за 19 июля 1907 г., отражающая тогдашние повсеместные настроения: «Что нас ждет? По-видимому, будет существовать русское государство, но только по-видимому, а на самом деле государство будет еврейским. Русские же люди будут нести в нем самую тяжелую долю, будут его рабочей силой, будут обрабатывать землю (каждый поровну, земля общая), будут сохнуть на фабриках у станков (фабрики — собственность рабочего класса, от имени которого будут править евреи), будут защищать границы еврейского государства (нового иудейского Хазарского Каганата) от нынешних врагов, будут усмирять внутренних врагов (остатки русского национального самосознания), и евреи повсюду будут господами, помещиками, господствующим классом, хозяевами финансового и материального благополучия страны». Теперь понятно, почему, захватив власть в 1917-м, еврейская верхушка большевистской партии сразу упрятала все материалы о Союзе Русского Народа в спецхран?
Но тогда в начале XX века действительно было от чего появиться столь эсхатологическим мрачным настроениям. Дело было даже не столько в полном господстве еврейского капитала, сколько уже и в идеологическом духовном напоре «жидовствующих» в традиционном русско-еврейском противостоянии. Духовные сражения предвещали прямой уличный бой. И к уличному бою начали готовиться.
«Жидовствующие» требовали Манифеста о Конституции и введения парламентаризма. Русские общества стояли на созыве Земского Собора от всех сословий: — Никаких Государственных Дум! Зачем нам парламентская говорильня по чужому западному образцу? Собор соберется, решит главные вопросы, как справедливо править царю и правительству, и разойдется — не будет мутить больше воду до нового созыва. А Дума — так это станет только трибуна для политических спекуляций и саморекламы «жидовствующих», которые сразу будут подхватываться и разноситься «ихней», «жидовствующей» прессой. А еще — для постоянного вмешательства в дела правительства с целью извлечения чьей-то частной коммерческой банковской (а известно, в чьих руках у нас кредит?) выгоды.
С самого начала в черносотенных организациях образовалось несколько идейных ветвей, исповедовавших славянофильство в большей или меньшей степени — от резкой критики царя и чиновничества за отход от самодержавия в сторону западного абсолютизма (Дубровин, Никольский) до почти полной поддержки царизма, как вполне соответствующего соборному самодержавию и лишь нуждающегося в очищении от масонов и «жидовствущих» (Пуришкевич, Марков, Шульгин). Но и те, и другие стояли резко против введения в стране конституционного парламентаризма по западному образцу, с которым носился Витте, — против подготавливавшегося правительством «жидовствующего переворота» в виде учреждения Государственной Думы, а за альтернативу в русских традициях — созыв Земского Собора от всех сословий. На неприятии западного парламентаризма и сошлись.
Объединенные черносотенцы не стали «меченосным орденом», как партия социал-демократов. Не стали и буржуазной партией. Ее организационный принцип был провозглашен «соборным». Главная Управа Объединенного Русского Народа действовала как своего рода вече, на которое приглашались представители всех черносотенных организаций с правом выступить и совместно провозгласить «любо» или «не любо». После чего коллективное решение Главной Управы вступало в силу для всех.
Удачное гибкое соборное построение Союза Русского Народа при единой цели и разных методах отмечают все исследователи. Упомянутый советский историк времен гласности С.А. Степанов (его книга было подписана в набор феврале 1991 года, но смогла быть напечатана только в апреле 1992 года, уже после падения советской власти) пишет: «Нелегальная партия большевиков выработала особые принципы построения основанные на строгой Дисциплине, сплоченности и централизме. Для легальных буржуазных партий была характерна иная модель, рассчитанная на активность в период избирательных кампаний и частичное свертывание работы после выборов. Не сумев создать единой партии (а они и не ставили такой цели. Мы, когда по образцу черносотенцев организовывали «Славянский Собор», — название Союз Русского Народа нам «горбачевцы» отказались регистрировать, — тоже сознательно взяли именно соборную, искони русскую модель — А.Б.), они пришли к сообществу близких по духу, но практически независимых союзов с расплывчатыми понятиями членства. В такую модель изначально закладывались недостатки. Но при решении определенного рода задач слабость черной сотни оборачивалась ее силой. Прежде всего, следует подчеркнуть гибкость такой модели. Черносотенцы, предлагая на выбор ряд организаций, могли привлечь под свои знамена социальные группы с различными, порой даже противоположными интересами. Они были единственной партией, которой удавалось заручиться голосами и в помещичьей, и в крестьянской куриях.
Черносотенной организацией было Русское Собрание, куда входили крупные землевладельцы, но черносотенной организацией были и сельские подотделы Союза Русского Народа, состоящие из крестьянской бедноты». Сохранившиеся списки черносотенных организаций подтверждают, что советский историк Степанов лишь с натяжкой прав: хотя, конечно, «вектор» какой-то был, но вообще состав всех организаций был достаточно перемешанным и далеко не по классовому принципу. И уже полная ложь, будто «монархисты со стажем брезгливо сетовали, что после погромов в правые организации повалили «простонародье», «серый элемент», «подонки общества». Кто же тогда осуществлял массовые стихийные погромы? Рафинированные интеллигенты — ревнители старины? Нет, в том-то и дело, что Союз Русского Народа, объединив по его собственным подсчетам 3 млн. Активных членов (это уплатившие взносы и гордо носившие значки «Конька-скакунка»!), изначально сложился как соборный союз всех русских сословий с главной опорой на «простонародье», на «черные сотни». И это себя полностью оправдало.
