Вечером после отъезда гостей много говорили о прошедшей встрече.
Чувствуется, хозяева получили большое удовольствие от общения с людьми, обладающими знаниями, высокой культурой, эрудицией и скромностью. Знают, что сказать, где и с кем. М.П., обращаясь ко мне, упрекала М.А.: «Тебя приглашает глава правительства. Кто бы из писателей мог отказаться от такого предложения? Никто. Ни один писатель, ни ученый, ведь это высокое уважение человека». М.А., покуривая, улыбался, а М.П. продолжала корить мужа в упрямстве. «Но что о тебе могут подумать? Зазнался! Правильно я говорю, Андрюша?» – обратилась ко мне М.П. У меня промелькнула мысль: не мне быть судьей в таких вопросах… И туг же подал голос М.А.: «Вы оба ничего не смыслите! Как могут расценить: от предложения Брежнева отказался, а с Косыгиным на отдых поехал? Не всякое благо на пользу идет. О нашем разговоре в прошлом году с «полковником» (Брежнев) Алексей Николаевич не знает. Чего доброго, какой-нибудь сговор приписывать станут. Встречусь, время есть, он меня поймет». Нам крыть было нечем, разошлись после звонка из Москвы.
14 августа
М.А. принял группу офицеров из Белорусского военного округа, принимавших участие в уборке хлеба на территории Ростовской области и, главным образом, в ее северных районах. Во время встречи по просьбе офицеров были подписаны 22 книги воинам: солдатам, прапорщикам и офицерам во главе с генерал-майором Сиренко.
18 августа
М.А. принял секретаря Союза писателей, редактора журнала «Иностранная литература» тов. Федоренко И.Т. Проводили 21.08.73.
22 августа
В гости к отцу на отдых прибыл старший сын Александр Михайлович с семьей: женой Виолеттой Антоновной и двумя дочерьми Ниной и Таней.
26 августа
Все заболели.
27 августа
Выехала в Москву Мария Михайловна с семьей.
28 августа
Выехал в Ростов Михаил Михайлович.
29 августа
Выехал в Ялту Александр Михайлович с семьей.
23 декабря
В качестве подготовки к 70-летию М.А. прибыли сотрудники обкома КПСС Галкин В.А. – зав. фин. отделом, Беженцев И.И. – инженер, Кайладжан Э.Г. – архитектор. Согласовали вопрос о проектировании и замене забора вокруг усадьбы М.А. Шолохова общей протяженностью 348 м, для чего требуется 23 м3 доски. Забор на железобетонных опорах с соединительными железобетонными пластинами внизу. Заказ размещает обком партии, изготовление забора будет осуществляться секциями на заводе. Сроки проектирования до 10.01.74. Изготовить на заводе до 1 – 15 марта, приступить к монтажу с 1 апреля, закончить к 1 мая.
Галкин привез семье М.А. новогодние подарки от Бондаренко И.А. (первого секретаря обкома КПСС).
Как-то Михаилу Александровичу прислали анкету и просили заполнить ее для публикации в Большой Советской Энциклопедии. Так как он не любил писать о себе, то эта анкета лежала долго незаполненной. После напоминающего звонка из Москвы я обратился к нему:
– Михаил Александрович!
Писатель в это время сидел в столовой, а я в кабинете. Разделял нас вестибюль, поэтому говорить пришлось громко.
Я. В анкете есть графа «Образование».
М.А. А ты что, не знал, что такая графа есть во всех анкетах?
Я. Вы лучше скажите, что записать?
М.А. Пиши, как знаешь.
Я. Знаю, что вы учились в гимназии и ту не закончили.
М.А. Тогда пиши – начальное.
Я. А как это вяжется с профессией «писатель»?
М.А. Ты, кажется, закончил два вуза, а почему же не писатель?
Я. У меня другой профиль – история.
М.А. А у меня «Тихий Дон» – что, не история? Сегодняшний день завтра тоже станет историей.
Я. Михаил Александрович, вы же сами говорили: чтобы написать историческую правду, ей надо отстояться во времени, лишь тогда история становится подлинной историей. Приводили примеры о «Медном всаднике» Пушкина и о «Войне и мире» Толстого. Жаловались, что «Поднятую целину» было писать тяжелей, чем «Тихий Дон». Чего же вы учите меня, что «сегодня» становится «завтра» историей?
М.А. Тебя учил Иван Петрович. И чему он мог тебя научить! По соседским садам шарить. Вы и сейчас с ним по лесхозовским угодьям шныряете.
В это время Михаил Александрович из столовой тихо пришел в кабинет и уселся на свое постоянное место в кресло около стола своего секретаря. Покуривая, устремив взгляд в окно, спокойным голосом вдумчиво продолжил разговор на полном серьезе:
– Вот мы с тобой читали телеграмму от Михаила Андреевича Суслова. Вроде бы приятно, внимание из центра партии… И любят, и благодарствуют, и надежду выражают, что я сдам в печать в этом году «Они сражались за Родину», собранием моих сочинений хотят издать. А кто подумал о наших зигзагах в оценках войны после Сталина? Нет! Эта большая война не стала еще подлинной историей. Я написал, но публиковать еще рано, и это не только по моим соображениям. Они сходятся с линией нашей партии, но не со всеми личностями. Хрущев нашел дорогу в Вешки, возил меня в Америку. А цель? Оценить его заслуги, как он, будучи представителем Верховной ставки, проср… Харьковскую операцию, а Жукова с министра сместил на округ. Вот она, брат, история! С ней надо обращаться осторожнее, по правде исследовать и писать. Не так, как с Брестской крепостью и малоземельской историей…
Михаил Александрович умолк, неторопливо вынул окурок из мундштука, опершись на подлокотник кресла, медленно встал и на ходу бросил:
– Ладно, историк. Мы об это еще не раз поговорим. – Остановившись в проеме двери, с полуоборота головы добавил: – Письмо из Старочерскасского музея-заповедника отослал в министерство?
– Отослал, Михаил Александрович.
– То-то!.. До сих пор не могут восстановить достоинство донских обитателей в судьбах России. Степану Разину до сих пор не поставили памятник на Лобном месте. Так-то выполняют ленинские заветы.
Последние слова донеслись уже из вестибюля. Я же глянул на следующую графу анкеты и громко крикнул:
– Михаил Александрович, а как заполнять следующую графу – «Ученая степень»?
– Как знаешь, так и пиши.
– Не вяжется, Михаил Александрович, – «академик» и «начальное».
– Не дури, – донеслось с последней ступени лестницы, – лиходум.
Как расценить этот разговор – в шутку или всерьез – дело читателя, а мне были вполне понятны последние слова Михаила Александровича. Пора, в этом доме я был уже не новичок.
Писатель поднялся наверх, в доме наступила тишина. Еще больше затаив дыхание, прислушиваюсь к скрипу паркетного пола и, зная расположение комнат наверху, думаю, пойдет ли он в один из двух его кабинетов на втором этаже, в спальню, в охотничью или в одну из трех детских? Они до сих пор упоминаются: Машина, Мишина, Сашина. Первую иногда называют «девичья», обычно когда упоминается старшая дочь Светлана. «Светлану разместим в девичьей, а Машутку со своим в их комнате», – говорили они.
