Однако следственные дела граждан, арестованных в эпоху сталинских репрессий, — далеко не самый надежный и отнюдь не полный источник для восстановления их истинных биографий. На следствии люди часто говорят то, что им выгодно, или то, что от них требует следователь, а чаще всего — мешанину из того и другого. Большую помощь в работе над начальным — японским этапом жизни Романа Кима, в выяснении судьбы его родителей оказал японовед В. А. Бушмакин. Он заметил ряд ошибок, вызванных в том числе неправильным пониманием корейских и японских иероглифов, в противоречивой статье японского русиста Кимура Хироси, бывшей долгие годы единственным альтернативным источником знаний о жизни P. Н. Кима, а также в моих книгах «В тени Восходящего солнца» и «Шпионский Токио». Исправив эти ошибки, найдя и переведя на русский язык обширный пласт архивных данных о нашем герое, В. А. Бушмакин тоже внес вклад в изучение прихотливого жизненного пути Романа Кима, за что я также весьма признателен.
Неоценим вклад в подготовку данного издания японских русистов Миямото Татиэ и Мурано Кацуаки, а также американского советолога японского происхождения Куромия Хироаки, предоставивших мне большой список материалов, связанных с биографиями близких Роману Киму людей. Сотрудники, пожелавшие укрыться за аббревиатурами А., Б. и В., также приняли важнейшее участие в подготовке данного издания — своими воспоминаниями, предоставленными ценными документами и точными и четкими экспертными суждениями на специальные темы.
Особую благодарность я выражаю первому редактору книги М. Н. Бересневой, высказавшей ряд важных и точных замечаний, позволивших сделать представляемую работу существенно лучше, уточнить и исправить ряд спорных моментов.
Кроме того, целый ряд моих корреспондентов оказал помощь в поиске интересных сведений, данных, в переводах документов и статей с различных языков на русский, в выражении экспертного мнения, в поддержке исторических изысканий автора. Очень признателен всем им: А. Д. Арабаджиеву, К. В. Асмолову, П. Д. Белику, И. А. Беляеву, Г. Б. Брылевскому, Ю. В. Ванину, А. В. Власкину, P. С. Демидову, А. А. Долину, М. К. Залесской, А. В. Кальчевой, Г. А. и Е. А. Ким, Ким Ён Уну, Ким Хон Чжуну, А. А. Кириченко, А. С. Колесникову, Ф. В. Кубасову, С. Ю. Лановенко, А. Н. Мельникову, Э. В. Молодяковой, С. Б. Прудовскому, Саканака Норио, Д. М. Сокову, А. В. Федорову, Е. А. Черданцевой и всем тем, кого автор по оплошности забыл здесь упомянуть!
Александр Куланов
Москва
…В смене династий останется вечным закон:
Власть сохранить, несомненно, труднее, чем взять.
Из головастика вырастет новый дракон —
Старому сын или внук, или сват, или зять…
Александр Долин. Властители Кореи
Жизненный путь Романа Николаевича Кима на многих своих изгибах укрыт от нескромных взоров исследователей темными, белыми, а порой и кровавыми пятнами. Это относится не только к той части его биографии, что утаивается от нас осознанно и еще долго будет оставаться засекреченной в силу специфики его службы в советской контрразведке, хотя эти «эпизоды» насчитывают многие, многие годы. Нам не много известно и о его гражданской жизни, особенно в те отрезки времени, что выпали из пристального внимания органов или о которых чекисты знали со слов самого Кима, не упустившего возможность немного пофантазировать, поиграть в конструктор собственной биографии, — так пропали еще несколько вех жизненного пути загадочного корейца. По сути мы не знаем главного: почему Роман Ким стал тем, кем стал. И речь идет не о том, что он был писателем, скрывавшим свое чекистское прошлое, а до того чекистом, таившим тягу к занятиям литературой, нет. По большому счету мы не знаем предыстории его жизни, не ведаем доподлинно причин, событий и тех связей между ними, что ввергли корейского мальчика в пучину противостояния трех стран, которым в своем не самом счастливом детстве он принадлежал в равной мере: Корее, Японии и России. Нам до сих пор точно неизвестно, что заставило отца нашего героя послать сына учиться за границу в семилетнем возрасте, а значит, мы не знаем, каковы были исторические причины того, что Роман Николаевич Ким стал настоящим советским ниндзя — поклонником японской культуры и тайным непримиримым, яростным и опаснейшим врагом японской политики. Чтобы разобраться в этом, нам придется отмотать ленту истории на много десятилетий назад и выяснить, кем были родители Романа Кима и почему они выбрали для своего сына такое будущее.
Сведения о детстве будущего писателя нередко выглядят запутанными и противоречащими друг другу — настолько, что некоторые историки вообще не рассматривают «корейскую предысторию» Романа Кима, считая ее слишком фантастичной и невероятной. У нас нет ответа на вопрос, почему так получилось: по случайности или по умыслу нашего героя. Ясно только, что начало автобиографии Роман Николаевич реконструировал сам, основываясь только на рассказах отца — Николая Николаевича Кима, так как мать — Надежда Тимофеевна Мин[4] умерла в Корее, когда Роман был еще маленьким и жил в Японии.
Что же такого удивительного поведал о своей семье Роман Ким и почему в эти рассказы не хотят верить серьезные ученые? Пожалуй, одно из самых характерных воспоминаний — В. Ф. Кирилленко приведено в предисловии. Мы еще убедимся, что многое в этих рассказах неверно, заведомо искажено самим Кимом, но сейчас, пока мы собираемся установить его происхождение, для нас главное вот это: «…происходил из княжеской корейской семьи». Арестованный в 1937 году Роман Ким сообщил эту, явно невыгодную для него информацию о своем социальном происхождении в своих первых показаниях: «…мать — корейская дворянка»[5], а вскоре еще уточнил: «…сестра королевы Мин»[6]. Сестра королевы, по нашим представлениям, принцесса. Значит, Роман Ким — корейский принц? Его высочество Роман Николаевич? В это действительно трудно поверить, и большинство ученых не верят. Особый скептицизм вызывает корейско-японское прошлое Кима у историков-корееведов. Доводы этих специалистов просты и понятны: нет документов — нет биографии, нет человека. Во всяком случае, того человека, которого мы изучаем. Известно, что у королевы Мин не было родных сестер, а вот что касается двоюродных, троюродных и других… Один из ученых, рассуждая об этом, указал на некоторые особенности корейского менталитета, упомянув о том, что в Корее есть только один клан Мин, происходящий из деревни Нынхёлли уезда Ёчжу провинции Кёнгидо[7], к которому Ким, судя по всему, и относил свою мать, указывая на то, что она была дворянкой из рода Мин: «Однако большинство представителей этого клана говорили, что они в родстве с убиенной королевой. Кланы — очень большие группы, и тут родство может быть даже в 20–30-м колене, но это не тот тип родства, который привычен русским. Это, скорее, принадлежность к клану». Чтобы разобраться в этом и понять, почему так осторожны корееведы в определении степени принадлежности Кима к королевскому роду, стоит совершить небольшой экскурс в корейскую генеалогическую систему — без сомнения, одну из самых сложных и запутанных в мире.
