— Андрей! Срочно приезжай. У нас был обыск. Искали оружие, драгоценности и наркотики. Забрали все твои джинсы.
Короче — ужас!
Я помчался домой. Картина, что и говорить, была тяжелая. Весь дом пропах корвалолом. Оказывается, в лучших традициях НКВД в дверь сначала позвонили и буркнули: "Телеграмма", а потом резво вбежало несколько работников милиции с резиновыми палками и "Макаровыми" наизготовку. Теща подумала, что снимается кино. Но ей свирепо пояснили:
— Ваш зять — опасный преступник!
Тесть пробовал что-то вякнуть. Но его быстренько оттеснили в угол и прижали к стене. Старший опергруппы не принял во внимание, что тесть — венгерский гражданин, ответственный работник СЭВ. Хотя что нашим боевым хлопцам какие-то там права или правила, коль скоро поставлена боевая задача найти в квартире ни много ни мало — миллион. Давно известно, кому закон не писан. Тесть потом сказал: "Я вижу, что перестройка у вас продлится еще очень долго".
Мне было не до дипломатических протокольных тонкостей. Обыски прошли у моих сотрудников, и хотя позднее прокуратура Москвы приносила официальные извинения за чрезмерную резвость следователя Шерешовца и дерзкую отвагу его подчиненных, этим дело не кончилось. Меня вызвали на допрос. Вот это, скажу вам, были минутки… Через каждые пять минут этот самый Шерешовец — и откуда только берутся такие типы в органах, где существуют партгруппы, замполиты и кадровики, — хватался за телефонную трубку и кричал:
— Посажу! Ты у меня полгода париться будешь! Из этого кабинета прямой путь в Матросскую тишину!
Несмотря на ирреальность происходящего, я начал понимать, что угрозы были не таким уж блефом. Ведь в уготованное мне заведение уже водворили двух моих администраторов — Андрея Фомина и Рашида Дайрабаева.
Почему, за что?
На эти вопросы Шерешовец отвечал с похвальной лаконичностью:
— Сядешь — узнаешь.
На душе скребли кошки. А тут еще преподнесло сюрприз родное телевидение.
— Впрочем, по порядку. Оказывается, пока я ходил на допросы, Олег Войтенко плюнул на комсомольское образование, махнул рукой на перспективу сделать функционерскую карьеру по части политической (хапнутые от "Ласкового мая" деньги сыграли в его жизни интересную роль — Олегу Николаевичу настолько понравилось быть богатым, что он перестал являться на занятия в ВКШ). Войтенко решил стать менеджером и возглавить… "Ласковый май". Под его знамена ринулись Костя Пахомов и Сережа Серков.
На Сережу я не обижаюсь — безотцовщина, нелегкий характер, его поманили, он и пошел. А вот с Костей дело посложнее. С ним я намучился. Он из обеспеченной семьи, заласкан, посчитал себя почти что Майклом Джексоном. В коллективе ребята-детдомовцы его невзлюбили. Пришлось гасить конфликты. Но расставаться не хотелось.
Даже после того как Костя украл у барабанщика Сережи Линюка деньги, я отстранил Сережу, но оставил Костю. Он к тому времени был уже "звездой". Окончив школу, Пахомов заявил, что хочет работать самостоятельно.
Я не препятствовал.
Вольному — воля.
Но Костя начал "самостоятельность" с телевизионных разоблачений. Сначала я обиделся, но потом понял, что парень не такой уж простой. Он усек, что без "Ласкового мая" ему ничего не светит, а брань в мою сторону вызовет к нему интерес.
Поняв это, я успокоился. Пусть ругается. Ведь если он замолкнет, его забудут. А дело идет к тому, что скоро ему в армию, от которой Костя пытался спастись всеми средствами. Двухгодичный антракт мог поставить на его славе крест. Вот и тянуло Костю продержаться хотя бы с этим. Так что я в итоге стал совсем не против его лихих "разоблачений". Я начал понимать Костино положение и даже сочувствовать ему. Когда человек хочет оставаться на плаву любыми средствами, его уже ничем не проймешь. Разве что жизнь сама научит.
Но это я сейчас так думаю. А тогда, не скрою, я страдал, включая радио и телевизор. Про меня, про "Ласковый май" с завидным напором распространялось такое, что миллионам подростков, не говоря уже о взрослых, казалось бы, не оставалось ничего иного, как только возненавидеть нас и навсегда от нас отвернуться. А тут еще подлила масла в огонь газета "Социалистическая индустрия", поместившая настоящий кроссворд о том, что вроде бы на меня поступила какая-то грандиозная "компра", но пока она не подтверждается. Но может и подтвердиться… Хоть стой, хоть падай.
Получилось как в старом анекдоте про шубу. Либо я украл, либо у меня украли, но что-то произошло…
А тут еще новость. Помните, я упоминал фамилию Грозина? Прямо на концерте в "Олимпийском", где работал этот Грозин, появился Войтенко, элегантным жестом указал на него, и работники милиции, не церемонясь, арестовали Андрея. По Москве поползли слухи один страшнее другого. Филинов ходил по ЦДЛ, как Дантес перед дуэлью с Пушкиным. Он стал знаменитостью.
Что делать?
И в эту минуту ко мне, как ангел, явился Веденкин.
— Ну, что я тебе говорил? Фирма веников не вяжет. Не хотел меня слушать — теперь расхлебывай. Олежка прибрал к рукам твой "Ласковый май" и уже бороздит просторы, Филинов "опознал" на очной ставке Грозина, так что тебе и это пристегнут. По письму Войтенко тебе шьют расстрельное дело. Телевидение тебя доконает. Там у Филинова концы. Даже во "Взгляде". Но не дрейфь. Всегда есть выход.
— Какой? — с надеждой вскричал я.
— Отстегиваешь мне сто тысяч, а остальное гарантирую.
Ну вот, считай позитивы. Филинов о тебе больше ничего плохого писать не будет. Орлов твоих выпустят на свободу, дело
замнут. Пой себе на здоровье, весели православных. Я не спал ночь, раздумывал над ситуацией. Как, оказывается, легко из человека сделать преступника. Еще две недели назад я подписывал автографы бесчисленным поклонникам "Ласкового мая", а сегодня меня уже обвиняют по "расстрельной" статье. Правда, есть возможность откупиться. Тем более, что предлагает человек из такой серьезной организации. Но чем больше я думал, тем сильнее начинал злиться. Что же это происходит?
Дело не только в деньгах, но неужели у нас все продается? ' я твердо решил: нет, ребята, на сей раз у вас не выгорит. И поел к прокурору района В. И. Севрюгину — опытному человеку, который, как мне кажется, скоро охладел к прыти своих починенных. Он, конечно, обомлел от сказанного мною и смекнул, что его правоведы перегнули палку, а уж что касается "чекиста", то это обыкновенный злодей.
— Что ж, придется выжигать скверну…
И Севрюгин вызвал к себе сотрудников ОБХСС. Веденкин появился у меня дня через три.
— Вот видишь, мы держим слово. Филинов молчит, на Шерешовца мы скоро найдем управу. Так что давай, Андрей, расплачивайся.
