подполье – Латышская водка «Кристалл дзидрайс»
Вечером 31 августа 1973 года ближе к девяти часам обитатели Дома творчества писателей в латвийском Дубулты по обыкновению собрались у голубых экранов – посмотреть «чего там у них в Москве происходит». Телевизоров в номерах не было – они стояли в холлах, по одному на этаже (как в больнице или пионерском лагере), и потому просмотр телепередач был коллективным. Это было очень удобно: вряд ли кто-либо из присутствующих осмелился бы оспаривать вслух необходимость просмотра программы «Время». Если у себя в номере – пожалуйста, но чтобы при всех остальных подвергать сомнению исключительную правдивость передачи, это уж увольте…
А что, собственно, могло происходить в Москве? Шел третий год девятой пятилетки – советские газеты называли его «решающим», а следующий, 1974-й, был почему-то «определяющим». Национальный доход должен был вырасти на 28 процентов по сравнению с восьмой пятилеткой, а уровень благосостояния советских людей увеличиться на 10 или 15 процентов. На сколько конкретно, даже не важно, главное, что в принципе этот уровень рос. От года к году. По-другому и быть не могло. И приникшие к телевизорам советские писатели разных рангов и мастей могли подтвердить: да, у них растет, да еще как: и тиражи, и гонорары, и квадратные метры!
Советские писатели не то чтобы обожали программу «Время» – просто другой не было. И вроде бы на отдыхе никто не заставлял их бежать к телевизору к девяти часам вечера: можно и по берегу погулять перед сном, морским воздухом подышать, но тянуло к «ящику»! Хотя ничего нового телевизор показать не мог. Ибо название главной информационной программы страны приобрело какой-то даже метафизический смысл: время, спокойно и незыблимо стоящее на месте. День за днем, месяц за месяцем практически ничего не менялось. Только седины у дикторов Центрального телевидения понемногу прибавлялось…
На экране появился огромный циферблат. Вот уже длинная стрелка подобралась к короткой и, обогнав ее, устремилась к цифре «12». Девять часов. Пролетела, как железнодорожный экспресс, музыка Георгия Свиридова. «Добрый вечер! Здравствуйте, товарищи!» И понеслось: председатель Президиума Верховного Совета СССР товарищ Подгорный принял в Кремле верительные грамоты у вновь назначенных иностранных послов. Министр иностранных дел СССР товарищ Громыко встретился с делегацией Всемирного конгресса мира. Хлеборобы Кубани засыпали в закрома Родины очередную тонну зерна. Досрочно выполнили годовой план металлурги Магнитки. Продолжается космическая вахта. День знаний. Наконец, международная хроника: неспокойно на улицах Бейрута, рабочие парижских предместий опять требуют повышения зарплаты. И так день за днем…
Но при такой предопределенности содержания «Времени» чего же так ждали советские писатели в последний день августа 1973 года? Не в самом начале передачи, а где-то на десятой минуте на экране появился диктор Игорь Кириллов и, сдвинув брови, с выражением стал читать открытое письмо советской писательской общественности главному редактору газеты «Правда»:
«Уважаемый товарищ редактор!
Прочитав опубликованное в вашей газете письмо членов Академии наук СССР относительно поведения академика Сахарова, порочащего честь и достоинство советского ученого, мы считаем своим долгом выразить полное согласие с позицией авторов письма. Советские писатели всегда вместе со своим народом и Коммунистической партией боролись за высокие идеалы коммунизма, за мир и дружбу между народами. Эта борьба – веление сердца всей художественной интеллигенции нашей страны. В нынешний исторический момент, когда происходят благотворные перемены в политическом климате планеты, поведение таких людей, как Сахаров и Солженицын, клевещущих на наш государственный и общественный строй, пытающихся породить недоверие к миролюбивой политике Советского государства и по существу призывающих Запад продолжать политику “холодной войны”, не может вызвать никаких других чувств, кроме глубокого презрения и осуждения» {8}.
Особенно зловеще были произнесены диктором последние слова: «…презрения и осуждения». Один безобидный детский писатель, что притащил с собой стул из своего номера (именно в этот вечер мест у телевизора всем не хватило, – хотя в холле стояло достаточно кресел), даже вздрогнул, будто от окрика ресторанного швейцара: «Куда, мол, идете, гражданин, без галстука?» Но галстук был здесь ни при чем.
Дорогая передача!
Во субботу, чуть не плача,
………………………………
Вся безумная больница
У экранов собралась —
так пел Владимир Высоцкий (еще один частый гость Рижского взморья), высмеивая странную привычку советских людей писать письма на телевидение, радио и в газеты. Но это письмо было особенным. Оно было опубликовано в «Правде» в тот же день, с утра. И содержание его в общем было известно, как и фамилии людей его подписавших. Все, кто купил «Правду» в киоске у станции Дубулты, увидели, что под письмом перечислен весь писательский синклит: Чингиз Айтматов, Юрий Бондарев, Василь Быков, Расул Гамзатов, Олесь Гончар, Николай Грибачёв, Сергей Залыгин, Валентин Катаев, Алим Кешоков, Вадим Кожевников, Михаил Луконин, Георгий Марков, Иван Мележ, Сергей Михалков, Сергей Наровчатов, Виталий Озеров, Борис Полевой, Афанасий Салынский, Сергей Сартаков, Константин Симонов, Сергей Смирнов, Анатолий Софронов, Михаил Стельмах, Алексей Сурков, Николай Тихонов, Мирзо Турсун-заде, а еще Константин Федин, Николай Фёдоренко, Александр Чаковский, Михаил Шолохов, Степан Щипачёв. Строго по алфавиту. Всего 31 человек. Не так много для самого массового творческого союза СССР. Но дело было не в числе, а в огромном номенклатурном весе большинства указанных товарищей, среди которых встречаются действительно талантливые и любимые народом писатели.
В ЦК КПСС посчитали, что надо усилить впечатление и прочитать письмо еще и по телевизору: то ли это было проявлением заботы партии о неграмотных (использовавших советские газеты не по назначению), то ли, наоборот, о чересчур грамотных, или, как тогда выражались, «слишком умных». Тех, кто подобно профессору Преображенскому не читал советских газет, и не только перед обедом, а вообще. Так пусть послушают, в назидание!
Нельзя сказать, что все из перечисленных писателей внесли вклад в мировую литературу столь же значительный, что и в борьбу с инакомыслящими. Некоторых из них если и вспомнят сегодня, то только в связи с тем, что они подписали это письмо против Александра Солженицына и Андрея Сахарова. В СССР это называлось «пригвоздить к позорному столбу». Все, кто поставил свою подпись, имели полное право (и сполна им пользовались) жить в Доме творчества на самых лучших этажах – восьмом и девятом. В основном это были сливки советской литературы, писательские шишки. Подчиненные им коллеги, сидевшие в тот вечер у телевизора в Дубулты, знали свое начальство в лицо – руководителей Союза писателей СССР и аналогичных союзов союзных республик. Согласитесь, очень символично: писатели высокого полета и живут под облаками. Но в тот вечер в Дубулты был один писатель, отказавшийся ставить свою фамилию под этим письмом. Его тоже должны были «посчитать» (как в том детском
