Через пятнадцать лет майор Бобков будет читать посмертное письмо Александра Фадеева, застрелившегося у себя на даче. В этом письме, адресованном руководителям партии, писатель излил всю горечь от непонимания партией сути и смысла литературного творчества, сводимого к надзору за ним в худших традициях бюрократии. Он мог так написать, памятуя и свою судьбу, и то обстоятельство, что имя его уже навсегда было связано с романом «Молодая гвардия», где он показал силу духа юношей и девушек, сумевших так сопротивляться немцам на оккупированной ими донецкой земле, что ждала их только смертная голгофа, которую они приняли не как мученики, а как герои.
В отличие от действующих лиц романа Фадеева, не успевших уйти от немцев, семья Бобковых успела выйти на «большую» землю. Уже там отец получил назначение на строительство заводов подземной газификации угля в городе Ленинск-Кузнецкий, что в Кемеровской области. Тогда все работало на оборону, и заводы эти тоже.
Подкрепленные эвакуированными предприятиями из Донбасса, они сделались мощной энергетической силой, столь нужной для сражающейся страны. Туда и пришел работать младший Бобков. Это был его выбор. И все, кто был рядом, почувствовали самостоятельность этого парня.
А дальше события развивались так. Отец добровольно уходит на фронт, бронебойщиком, бить фашистские танки. Сына избирают секретарем комсомольской организации. В один из дней весны 1942 года в Ленинск-Кузнецкий приехал народный комиссар угольной промышленности Вахрушев, чтобы разобраться, как идут дела на этой большой заводской стройке. И неожиданно поинтересовался: где тут бюро комсомола? Его интересовал один вопрос: готовят ли специалистов для будущего производства из числа молодежи, работающей на стройке? Оказалось, что нет. Тогда он сказал директору строительства: «Вы не думаете о будущем». И указание дал такое: поручить комсоргу возглавить отдел кадров по подготовке специалистов для эксплуатации завода после его пуска. Так Бобков был определен ответственным за выполнение этой важной государственной задачи. Тогда быстро и решали, и работали.
Ему минуло шестнадцать лет, когда он стал секретарем комитета комсомола города Ленинск-Кузнецкий. Столь стремительной карьере способствовало то, что его предшественник, прежний комсомольский секретарь, ушел воевать вместе с отобранными им добровольцами. Делом комсомола был отбор и направление добровольцев в сражающуюся армию. И Бобков недолго пребывал в должности городского комсомольского лидера. Он пошел тем же путем. Вместе с секретарем горкома партии и военным комиссаром он отбирал людей из массы стремящихся на фронт, формировал добровольческую команду. А потом и партийный секретарь, и секретарь комсомольский, и военком написали заявление с требованием отправить их на фронт с теми, в отношении кого они уже свыклись с мыслью воевать вместе.
Так он попал в 6-й сталинский стрелковый корпус добровольцев-сибиряков, части которого формировались на Урале, в Забайкалье, Кемерове, Новосибирске, Омске, Красноярске.
А дальше фронт. Думали, что корпус уйдет под Сталинград. Но фронт по воле Генштаба оказался Калининским. Тяжелейший фронт, долгий и кровавый, фронт, где был город Ржев и Ржевский выступ, который надо было ликвидировать, поскольку он угрожал Москве, и в который немцы вцепились зубами. А еще надо было сдерживать немецкие дивизии, что должны были уйти под Сталинград.
Кровавые затяжные бои, непролазная грязь, хлипкие блиндажи на еловых ветках, покрывающих болотную землю, уходящую из-под ног, по которой непрерывно садят немецкие минометы; тоска влажных и мрачных лесов, и неизвестно где поджидающая смерть. И тащили на руках через эти болота еду и боеприпасы.
В этом болотном аду Бобков выжил. И не только выжил, он получил свою первую боевую награду – медаль «За отвагу». Солдаты ее ценили, то была честная награда за солдатскую доблесть.
Но вот за что ее давали?
Команда «вперед!», и боец переваливается через бруствер и, пригнувшись, бросается навстречу пулям. Сила приказа, смелость молодости, глушащая страх, неистово гонят туда, где окопался проклятый немец.
А когда натыкались на стену огня, то было точно так, как в изложении фронтового поэта Семена Гудзенко:
Разрыв – и лейтенант хрипит.
И смерть опять проходит мимо.
Но мы уже не в силах ждать.
И нас ведет через траншеи
окоченевшая вражда,
штыком дырявящая шеи.
Эта вражда, проистекающая от злости на немца, усиленная приказом, сообщала неукротимую энергию броску наступающих. А сколько этих бросков было, когда брали Гнездиловские высоты, известные ожесточенными боями за них. Наши атаки, немецкие контратаки… Это был непрерывный ад в течение пяти суток. Дело кончилось тем, что немца все же сломали.
В бою за станцию Павлиново Бобков получил первое ранение – пуля пробила руку. Медсанбат. Там-то и нашел его отец. Он воевал в соседней дивизии, уже помощником начальника штаба полка.
Дальше были бои в Белоруссии, под местечком Ленино, где сын с отцом воевали рядом. За эти жестокие бои Бобков младший получил вторую медаль «За отвагу».
Потом брали Оршу, крупный железнодорожный узел в Белоруссии, стратегически важный для немцев. Здесь пришлось хлебнуть лиха. Немецкая мина разорвалась рядом, сорок осколков прошлись по телу. После операции – тридцать два остались в нем на всю оставшуюся жизнь. Замечательные хирурги школы академика Брайцева латали Бобкова в центральной клинической больнице в Москве.
Подлечился солдат, восстановились пробитые легкие. Через восемь месяцев Бобков снова был на фронте, в том же полку, где воевал и отец.
Полк наступал. Отчаянно сопротивлялись немцы. Их штурмовик неожиданно вынырнул из-за леса, прошелся огнем по нашим порядкам и бросил бомбу. Отец еще успел крикнуть: «Берегись!». Было много убитых, так как лежали скученно. Осколками накрыло и отца. Как вспоминал Бобков, «мы отнесли его в медсанбат, и там я с ним простился». Оказалось, навечно. После такого ранения отец не выжил.
А полк шел вперед. 13 октября 1944 года вышли на окраину Риги, столицы Латвии. Немцы держали оборону грамотно. Их пулеметный огонь с крыш домов не позволял пробиться в старый город. И тогда развернули артиллерию. Но последовал приказ командира дивизии: «По старой Риге огня не открывать». Город брали штурмом в уличных боях. Боевые группы буквально выдавливали из домов засевших там немцев. Город не пострадал. И не врут кадры фронтовой кинохроники, на которых рижане бросают цветы солдатам, проходящим по улицам Риги.
