Спасаясь от прусских завоевателей, Дженни найдет себе прибежище на другой стороне Ла-Манша, там же она обретет новую семью и смысл жизни. 12 августа 1873 года, во время Королевской регаты на острове Уайт, Дженни познакомится с перспективным молодым человеком Рандольфом Черчиллем. Молодые люди полюбят друг друга с первого взгляда. В течение трех дней они успеют повальсировать на вечернем банкете, «случайно» встретиться друг с другом на прогулке, а также отобедать в обществе матери Дженни и ее старшей сестры. На третьи сутки Рандольф предложит своей новой знакомой руку и сердце, получив от нее нежный поцелуй в качестве согласия.
Как и следовало ожидать, Мальборо скептически отнесся к предстоящей свадьбе. В беседе с Рандольфом он презрительно отозвался о будущем родственнике, назвав Леонарда «вульгарным» и не слишком щепетильным в делах человеком. [15] Помимо личной неприязни ситуацию осложнял и финансовый вопрос. Проведя в 1873 году неудачную биржевую сделку, Джером, как назло, оказался на мели. К тому же его совершенно не устраивало британское законодательство. Только спустя девять лет после означенных событий в 1882 году в Соединенном Королевстве будет разработан специальный закон, защищающий финансовые интересы женщин в случае развода. До этого же представительницы прекрасного пола не обладали никакими правами на имущество своего мужа — одно из наиболее ярких и непонятных противоречий викторианства — эпохи, во главе которой стояла женщина.
Для практичного Джерома, исповедующего прогрессивные экономические взгляды Нового Света, подобное отношение к женщинам было неприемлемым. Что же касается брака Дженни и Рандольфа, то здесь компромисс был найден всего за неделю до свадьбы. От Леонарда молодожены получили в приданое 50 000 [16] фунтов стерлингов, дающие им 2 000 фунтов годового дохода. При этом одна половина от общей суммы и дохода принадлежала Рандольфу, другая — Дженни. Еще 1 100 [17] фунтов годового дохода гарантировал предоставить герцог Мальборо. Он также уплатил долги своего сына и предоставил молодоженам небольшой особняк в Лондоне.
Церемония бракосочетания состоялась 15 апреля 1874 года в часовне английского посольства в Париже, где за шестьдесят лет до этого проживал великий герцог Веллингтонский после победы при Ватерлоо. Несмотря на принадлежность новобрачных именитым фамилиям, свадьба прошла в непривычно скромной для того времени обстановке. Официальность положения и небольшое число гостей составили разительный контраст пышным свадебным церемониям XIX века. Среди присутствующих не оказалось даже родителей Рандольфа, посчитавших необязательным являться на праздник. Вместо этого они отправили своему сыну письмо, в котором упрекали его, говоря, что он «выбрал невесту без присущей ему рассудительности». [18]
После бракосочетания молодожены провели медовый месяц на континенте. Затем вернулись в Лондон, где их закружил вихрь праздников и удовольствий — обычные составляющие великосветских приемов и раутов. Этот фееричный карнавал, растянувшийся на двадцать лет, станет их образом жизни, пока прогрессирующая болезнь Рандольфа не превратит этот брак в жестокий фарс.
В конце лета 1874 года новобрачные решили ненадолго оставить Лондон и поселиться в Бленхеймском дворце. Старый замок не нравился жизнерадостной американке. По сравнению с любимым Парижем Бленхейм казался ей чопорным и старомодным. Кроме «тоскливой скуки» домашнего распорядка у Дженни также сложились напряженные отношения со свекровью, о властном характере которой ходили легенды. «Она железной рукой управляла дворцом, — вспоминала мать Уинстона. — От шороха ее юбок трепетал весь Бленхейм». [19] У Дженни также не заладилось еще и с тетушкой Бертой, любимыми хохмами которой было подкладывание ломтиков мыла в блюдо с сыром или размещение склянок с чернилами над дверными проемами.
В довершение всего Дженни была в положении, что также заставляло умерить страсть к развлечениям и веселью. На воскресенье 29 ноября в Бленхейме был назначен грандиозный бал. За пять дней до этого леди Рандольф неудачно упала во время прогулки. В субботу же, 28-го числа, после как она проехала на пони по ухабистой дороге, у нее начались сильные боли. Несмотря на все это, торжество состоялось, и Дженни на нем блистала.
В середине праздника леди Рандольф почувствовала предродовые схватки. Ее попытались отвести в спальню, но боли сделались настолько сильными, что роженицу пришлось разместить в первой попавшейся комнате, оказавшейся дамской раздевалкой. В этой комнате, среди мехов, муфт, горжеток и многочисленных шляпок с перьями, после восьмичасовых родов без хлороформа, в половине второго ночи 30 ноября 1874 года, в день Святого Андрея, появился на свет Уинстон Леонард Спенсер Черчилль. Это был рыжий ребенок с вздернутым, тупым носом, который он унаследовал от своих предков Мальборо. Делясь впечатлениями со своей тещей, лорд Рандольф гордо признавался:
— Мальчик очень красив, по крайне мере, так говорят все. У него темные глаза и волосы. К тому же он очень здоровенький, несмотря на преждевременное рождение. [20]
Появление будущего премьер-министра не обошла вниманием и пресса. Так лондонская «Times» и «Oxford Journal» отметили в своих номерах: «30 ноября во дворце Бленхейм леди Рандольф Черчилль преждевременно разрешилась от бремени сыном», а «Oxford Times» добавляла: «В честь данного события на местной церкви был устроен веселый колокольный перезвон». [21]
Спустя 80 лет размышляя над первой фазой человеческой жизни, Уинстон признается своему лечащему врачу:
— Что бы ни говорили, но дети рождаются слишком странным способом. Не знаю, и как только Бог смог до этого додуматься. [22]
Свое же появление на свет будущий премьер-министр отметил неистовым криком, на что шокированная герцогиня Фрэнсис воскликнула:
— Я сама произвела на свет немало детей, и все они имели прекрасные голосовые данные. Но такого ужасающего крика, как у этого новорожденного, я еще никогда не слышала. [23]
От одной мысли, что этому ребенку достанется все состояние Мальборо, матери Рандольфа становилось не по себе. Она слезно будет умолять свою невестку Консуэлу Вандербильт:
— Вашей наипервейшей обязанностью является родить ребенка. И это обязательно должен быть мальчик, ибо мне невыносимо думать, что герцогом станет этот выскочка Уинстон. Кстати, вы еще не беременны? [24]
Не трудно представить, как изменилась бы история Великобритании, если бы Уинстон и вправду унаследовал титул. Во-первых, он не смог бы заседать в нижней палате парламента — палате общин, переключив всю свою безграничную энергию на палату лордов, обладающую гораздо меньшей законодательной властью. Главное же, что, будучи герцогом, он вряд ли смог бы стать первым министром королевы. Маркиз Солсбери был последним представителем палаты лордов, кто занимал десятый дом по Даунинг-стрит. Все десять премьеров, сменившие друг друга на столь ответственном посту начиная с 1902 года (начало карьеры Уинстона) и заканчивая 1955 годом (уход Черчилля из большой политики), были представителями палаты общин.
