— Господин полковник, — начал высокий, — вы очень молоды, но уже дважды Герой Советского Союза. Наша группа хочет знать, где завоеваны Звезды Героя. Мы знаем, что это очень высокая награда у русских. Видно, вы воевали во Вьетнаме? Да? Сколько вы сбили американских самолетов?
Через переводчицу я ответил, что Золотые Звезды не «завоевываются». Советское правительство награждает ими советских граждан, а также граждан других стран за мужество и героизм, проявленные при выполнении порученных заданий.
Что же касается Вьетнама, то я напомнил своим собеседникам, у которых с исторической достоверностью дело обстояло не лучшим образом, что народ Вьетнама сам изгнал американцев и со своей земли, и из воздушного и морского пространства…
— Но за что вам, военному летчику, полковнику, дали две Звезды Героя?— не унимался старший турист.— В мирное время Героев не бывает.
Ну, не стану же я читать моим случайным собеседникам лекции о героизме советских людей и в мирное время. И я сказал, что занимаюсь довольно мирным делом: летаю на работу в космос, где занимаюсь научными исследованиями.
Туристы тут же стали просить автографы. Однако времени заниматься этим уже не было, и я пообещал им дать автографы при следующей встрече.
Переводчица пригласила прилететь в ФРГ. Я воспользовался складывающейся ситуацией и решил пошутить. «Если сейчас есть билеты на рейс до Франкфурта-на-Майне, то я согласен принять приглашение и лететь вместе с вами. Каким рейсом вы летите?» Оказалось, летим мы в одном самолете…
За несколько минут до взлета я вошел в салон аэробуса ИЛ-86. Каково же было удивление западногерманских туристов, когда я сел на свое место, оказавшееся впереди них.
Самолет взял курс на Франкфурт, и я прильнул к иллюминатору. Это моя слабость — смотреть на землю во время каждого полета или перелета. Видел землю, как говорится, всю, убедился, что она круглая, но красотой земли с высоты полета, видимо, буду наслаждаться всегда.
Глядя в иллюминатор, с волнением ждал, когда будем лететь над родной Белоруссией. Сотни раз подплывал я к иллюминатору станции «Салют-6» во время космических полетов. Узнавал многие места без карты, без предварительных расчетов. Всегда находил шоссе Брест — Москва, скользил по нему взглядом до Минска, Борисова, а далее — маленький поселок Крупки. И вот там, совсем рядышком с Зеленой пущей, поля колхоза «Чырвоны Кастрычнш» и моя деревенька Белое. Пусть ее не разглядеть из космоса, но у сердца — особое зрение. Как часто я мысленно оказывался среди земляков, представлял, что делают мои родные и близкие, наш бессменный бригадир Федор Зуенок, звеньевой Николай Коваленок и конюх Иван Коваленок. Последние не просто однофамильцы, а мои дяди.
…Наконец показались поля Белоруссии. Стюардесса объявила время пролета над Варшавой, Минск немного в стороне от трассы. Ищу глазами Хатынь. Всегда помню, что это боль, живая рана Белоруссии. Виден поток машин на Логойском шоссе — к мемориалу. Люди едут со всего света.
Я тоже каждый год бываю в Хатыни. Еще с 1968 года. Встретился с Иосифом Каминским. Помню, приехал на эту священную землю в парадной форме с погонами капитана. Взял горсть земли. Решил, что она побывает со мной в космосе. Этим мне хотелось выразить свою благодарность за то, что я живу, работаю, воспитываю детей. От Хатыни до моей деревни Белое напрямик немного более восьмидесяти километров. Белое не сожгли. А могли… Каждый четвертый… Каждый четвертый…
Услышал за своей спиной немецкую речь. Эти туристы очень молоды, не воевали, они даже не дети тех, кто воевал, а уже внуки. Как им понять меня? Они никогда не ходили босиком в школу и не знают, как коченеют от холода ноги. Они никогда не собирали лебеду и семена болотной осоки. Даже не знают, зачем это нужно человеку. Я же ел это в голодном сорок седьмом.
Девушка-переводчица из туристской группы остановилась рядом с пачкой открыток в руке, попросила оставить на них автографы. Пока подписывал почтовые карточки с видами Москвы, переводчица назвала свое имя. Работает на телевидении, журналистка, часто бывает в СССР, изучает русский язык.
Потом она неожиданно спросила, о чем это несколько минут назад я так сосредоточенно думал, прильнув к иллюминатору. Ответил, что мы пролетали над Хатынью. Как я понял, о Хатыни она ничего не знает. Но уже где-то слышала белорусское слово «хата», то есть дом. Значит, там мой родной дом? Я рассказал ей о Хатыни. Видимо, что-то тронуло западногерманскую журналистку, и она пообещала, что обязательно сделает для ФРГ репортаж о Хатыни. Может быть, и сделает…
Несколько лет назад, сразу после моего 140-суточного космического полета, в Звездный городок приехали корреспонденты из западногерманского журнала «Штерн». Попросились ко мне домой и провели у меня почти весь день. Я угощал их по всем правилам нашего традиционного гостеприимства. Пили кофе, были тосты, были бесконечные ответы на вопросы. Где-то к исходу дня стали прощаться. Я спросил, понравилось ли им. Ответили красноречивым жестом, подняв большой палец. И вот тогда я попросил их написать репортаж об этой встрече. Репортаж в прямом смысле стенографический, то есть без литературной «обработки», собственных выводов и комментариев. Получил заверение, что так и будет.
Однако обещанный репортаж в «Штерне» не появился. И знаете, я остался доволен. Видимо, то, что было предложено, не понравилось хозяевам журнала, а журналисты сдержали данное слово — не захотели что-то дописывать или комментировать.
За спиной снова немецкая речь. Разбирают открытки с автографами. А я мысленно опять ушел в свое детство, где все так отчетливо видится и ощущается, где босоногим, вместе с росой, впитал я неиссякаемую любовь к своему краю и к людям его. Хожу по Зеленой; пуще, хожу по местам, где упали самолеты, сбитые во время войны. Мы находили в них тела, документы. Летчиков сначала захоронили в Белом, а потом перезахоронили в братской могиле в Хотюхово. Сейчас они на высоком холме возле дороги. В отпускное время я прихожу к ним, разговариваю, благодарю за Победу.
Скоро Франкфурт. Предстоит ехать машиной до Мангейма, а там — встреча с нашей делегацией на выставке и работа. В программе намечены встречи с журналистами, выступления перед общественностью Мангейма, встречи с политическими лидерами, учеными, представителями искусства и т. д. Мне, «хлопцу из деревни Белое», предстоит проехать по дорогам ФРГ около пяти тысяч километров, перед объективами телекамер отвечать на многочисленные вопросы и с экранов телевизоров войти в дома жителей ФРГ, Франции, Бельгии, Голландии, Великобритании, Италии.
