Чтобы выяснить судьбу денег, присвоенных бывшим президентом Мои, правительство Кибаки наняло компанию Kroll Associates, которая занялась расследованием деятельности коммерческих предприятий, изучала их активы, счета и ценные бумаги. Похоже, Кибаки не только решил наложить руку на часть этих денег, но и хотел с помощью шантажа вынудить Мои – который оставался влиятельным игроком на местной политической сцене – дать свое благословение новому режиму. Отчет Kroll был просто взрывоопасным: вскрылось, что посредством длинной цепочки компаний и банков Мои, его сыновья и сторонники перевели за границу около миллиарда долларов; назывались конкретные банки в Цюрихе и Лондоне; приводились подробности коммерческих интересов прежней власти; перечислялась собственность, приобретенная в Америке и Кении. Сотрудники Kroll рассказывали об этом без стеснения. Вот пассаж об одном стороннике Мои, обвиненном в отмывании огромных сумм в Женеве:
Катри разработал изощренную систему. Вместо того чтобы напрямую отправлять полученные преступным путем денежные средства в иностранные банки, он пользовался местными кенийскими банками, вроде Trans National Bank, принадлежавшими семьям Мои, Бивотт и Кулей, для отправки крупных сумм на счета ностро – валютные счета банка, – а затем спустя несколько месяцев или лет эти деньги переводились дальше и распределялись между счетами в других банках, например UBP… Катри ушел в подполье после 2001 года, когда швейцарские власти начали расследовать его деятельность в Кении. Предполагают, что сейчас он живет в Монте-Карло. Имя Катри было замешано в скандале, связанном с компанией Halliburton и ее консультантом Джеффри Теслером, которому Катри пять лет назад помог открыть счет в UBP. Тесслер, не слишком щепетильный юрист из северного Лондона, получал комиссии за взятки, выплачиваемые компанией Halliburton нигерийским чиновникам, и есть подтверждения, что он все еще получает такие комиссии.
В отчете упоминались даже такие гиганты финансового мира, как Barclays и HSBC, и хотя открыто не указывалось на их непосредственное участие в противоправных действиях, но в документе недвусмысленно подтверждалось, что практически во всей международной финансовой системе оставлены нигерийские следы грязных денег. В отчете скрупулезно представлено, сколько конкретно денег было проведено через другие юрисдикции, на каком этапе и под каким прикрытием, – зачастую, хотя не всегда, эти средства в итоге оказывались в международных налоговых гаванях. Именно такого рода коррупцию WikiLeaks и был намерен разоблачать. А ниспровержение налоговых гаваней станет впоследствии нашим любимым занятием.
Я заполучил этот документ, ставший после нашего приезда из Африки еще одной важной публикацией. Мы слили отчет Зану Райсу из Guardian, а тот написал на его основе «Ограбление Кении» – материал опубликовали 31 октября 2007 года на первой полосе. Райс сделал хорошую статью, но другие британские газеты почему-то проигнорировали эту тему. Зато в Кении реакция была бурной: местная пресса вовсю использовала материал Guardian, хотя подавала историю более осторожно. Правительство Кибаки все категорически отрицало, однако мы остались довольны: вопервых, тайна всплыла наружу; вовторых, создан перспективный прецедент. Кибаки, пользовавшийся поддержкой Мои, – скорее всего, факты, представленные в отчете Kroll, сыграли свою роль – теперь был вынужден обороняться, что давало фору органам правосудия. Бывший верховный комиссар Британии в Кении, имевший на этот счет ясное представление, заявил, что в докладе довольно информации, «чтобы полностью уничтожить не только семью Мои, но и большинство кенийской правящей верхушки».
С моей точки зрения, эта публикация великолепно доказала, что даже подконтрольные СМИ вдруг могут обрести свободу, если касающиеся их факты, которым они сами не в состоянии дать ход, появляются на первых полосах авторитетных изданий. Благодаря опыту международного общения их борьба приобретала законность и получала кислород мировой поддержки. WikiLeaks стал не только издательством последней инстанции, но и рупором для парий. Мы сумели доказать это, тем самым заложив фундамент нашего будущего образа действий.
Мы изучали и другие кенийские дела. Кульминацией стал документ, опубликованный в ноябре 2008 года. В нем описывались случаи, когда полиция Кении, преследуя членов преступной организации «Мунгики», игнорировала элементарные принципы сбора и проверки доказательств, пренебрегала всеми процессуальными гарантиями правосудия и совершала казни сотен людей во внесудебном порядке. Мы опубликовали душераздирающий доклад, который назвали «Крик крови», в котором содержались списки замученных и пропавших людей: «26летний механик», «работник фермы из Канунги», «таксист из Истли», «лоточник из Баба Дого», – а также фотографии некоторых жертв и мест, куда выбрасывали их тела. Из этих материалов мы узнали, что нередко полиция требовала от семей арестованных крупные суммы, чтобы сохранить им жизнь.
Доклад оказал колоссальное, просто шокирующее воздействие, но эта история затронула непосредственно и нас: помогавшие нам два правозащитника, Оскар Кунгара и Пол Улу, потом преследовались полицией и были застрелены на улице в самом центре Найроби. Мы вывесили кенийский материал на главную страницу WikiLeaks и подчеркнули: в нем рассказывается об убийствах как минимум 349 человек, и все казни совершены полицией, возможно, уже неподконтрольной правительству. В своем комментарии мы подчеркнули, что происшедшее в Нигерии сопоставимо с чистками в Чили в эпоху Пиночета. И ведь такое стало возможным не в Конго, не в Судане, а в Кении – стране с довольно сильным бизнесом и высокоразвитой системой отношений с Западом.
Мы держались нашего плана и продолжали выпускать материалы, которые африканские газеты боялись публиковать. В конце концов австралиец Филип Элстон, специальный докладчик ООН по вопросам внесудебных расправ, приехал в Найроби на неделю, чтобы снабдить доказательствами всю информацию о том, что произошло, и документально оформить уже разоблаченные факты. Теперь эта проблема была поставлена на повестку дня, и работа над ней уже не прекращалась. Мы тоже трудились безостановочно, желая дать WikiLeaks новое направление. Кения стала масштабным прецедентом. Мы отдали ей все, что могли, и нашими стараниями картина мира начинала меняться. Мы хотели работать лучше и добиваться большего и испытали настоящее счастье, когда за публикации о Кении получили журналистскую награду организации «Международная амнистия».
Обстоятельства, сопутствующие нашей работе, никогда не были легкими, разве что одно мгновение, во время получения награды. С самого начала WikiLeaks мы все время пребывали в зоне огня со стороны как правых сил, так и левых. Ты сколько угодно можешь думать, что у тебя есть верные союзники, но, когда, с одной стороны, ты занимаешься столь болезненными темами, а с другой – журналисты подвергаются такому экономическому давлению, да еще в атмосфере общественного недоверия, непременно кто-нибудь будет тыкать в тебя пальцем. На самом деле ничего страшного – обычный побочный эффект нашей работы. Однако бывает досадно, когда оказываешься в конфликте с людьми, которые, казалось, должны быть твоими сторонниками. В ходе кенийской кампании мы обнаружили очень важный труд Микелы Ронг It’s Our Turn to Eat («Теперь наша очередь кушать»). Автор подробно рассказывала о разных сторонах коррупции в Кении, где, конечно, книга была запрещена, никто не был готов ее распространять и ни один книготорговец не выставлял ее на полки. Пытаясь изобличить всю безнравственность этого запрета и предоставить кенийцам доступ к тексту, невзирая на действия их правительства, мы решили обойти цензуру и выложили на сайте PDF-файл с этой книгой. Однако мы не смогли обойти – или предвидеть – отношения писателя к авторскому праву. Микела Ронг взорвалась. Она посчитала себя ограбленной, причем мы лишили ее не только процентов с реализации книги, но и посягнули на ее заслуги и добрую репутацию.
Есть замечательная книга, которая, безусловно, когда писалась, была детищем автора, но теперь, столь нужная, она стала достоянием всего мира, а самое главное – привлекла внимание, завоевала уважение и пробудила воображение кенийского народа. Книга обрела собственную жизнь, отдельную от своего создателя. Приблизительно так я все представлял. Но со временем я все-таки услышал доводы мисс Ронг и, переведя это недоразумение на деньги, понял, о чем идет речь: наша публикация могла повредить продажам книги на Западе. Тогда я направил ее нашему другу в Кении Мвалиму Мати, много сделавшему для нас, который вызвался купить у нее права на распространение книги в Кении в бумажной и электронной форме. Автор свысока отнеслась к нашему предложению. Собственно, на этом все и закончилось. Мы, пытаясь искоренить зло в Кении, нашли нужный сдерживающий фактор, а наши оппоненты, умные образованные люди, обвинили нас в неуважении к демократии, ибо мы нарушили закон об авторском праве. Я был озадачен, хотя, думаю, этот очередной урок еще раз напомнил мне, насколько все запутанно в ангажированной политике и как трудно соответствовать своим политическим убеждениям. Да, у всех свои приоритеты, и было бы ошибкой думать, что люди, критически относящиеся к властям, сами оставались неуязвимы для критики. Не примите за оскорбление, но леваки всегда были несколько провинциальны в своих взглядах, а я ошибочно полагал, что проблемы, которые мы все вместе решаем, слишком серьезны для проявления личных амбиций. Однако предугадать реакцию людей невозможно: что для одного жизненно важный вопрос, для другого – пустяк. Очевидно, в глазах общественности мы уже успели стать отщепенцами, наступающими всем на пятки. Конечно, можно было бы отнестись к тревогам образованных людей более деликатно, однако то дело, которое мы освещали, казалось мне слишком актуальным, чтобы придерживаться светских условностей и профессиональных тонкостей. Каюсь в своей ошибке, которую вижу исключительно в собственном заблуждении, будто мисс Ронг останется довольна, что ее книгу так высоко ценят. Возможно, я повел себя как фанатик. Так бывает, когда ставки слишком высоки, а ситуация практически безвыходная.
