Звезда Нижнего Новгорода восходила потому, что Ельцин только что назначил прогрессивного и фотогеничного губернатора этой области Бориса Немцова первым заместителем премьер-министра. Как мне сказали, Немцов был на генеральной репетиции свадебного обеда, но перед самой свадьбой вынужден был уехать по служебным делам. Он был другом Бориса Бревнова и его наставником, они даже внешне походили друг на друга. Немцов, как позже сообщил мне один из гостей, и познакомил Бориса с Гретхен. Поговаривали, что его подъем к высшей кремлевской власти наверняка поможет молодоженам вершить большие дела.
Прием был устроен в ранее закрытом излюбленном месте встреч членов Политбюро, стилизованном охотничьем домике со стенами, обшитыми деревянными панелями, с широкими лестницами и развешенными повсюду оленьими рогами. Гостей подвозили на автобусах в сопровождении милицейского эскорта, чтобы родственники молодоженов из Кентукки случайно не свернули на Новый Арбат. Гретхен встречала каждого ослепительной улыбкой, демонстрируя свой южный шарм:
– Ма-а, не надо выглядеть жеманно, как пуговица. Не выпить ли тебе что-нибудь?
Присутствующим русским не надо было предлагать дважды, и вскоре компания веселилась на всю катушку. Прием был представлен как свадебный подарок от одного из прежних любовников Гретхен – лихого техасского миллионера по фамилии Престон. Наделенный даром предвидения, Престон приобрел недвижимость еще до начала бума в покупке и строительстве помещений для офисов и недавно открыл огромную процветающую закусочную под названием «Брассери ду Солейл».
Большинство гостей на невестиной стороне танцплощадки были представителями Международной финансовой корпорации, получившей в Москве шутливое название «МФК-мафия», и Роберта хорошо знала многих из них. В начале девяностых МФК, принадлежащая Всемирному банку, послала сотни молодых профессионалов в бывший Советский Союз, чтобы они оказали помощь в проведении экономической реформы и организации планирования приватизации. Вот так Гретхен и попала в Нижний Новгород, где благодаря либеральным наклонностям губернатора Немцова было положено начало политическому распаду всеми любимой, но терпящей банкротство советской колхозной системы. Когда закончился большой этап приватизации, где-то в 1996 году, многие из идеалистически настроенных ведущих работников МФК обнаружили, что приобретенные ими знания о постсоветском капитализме и личные связи с ведущими официальными лицами России сами по себе уже стоят некоторого состояния в быстроразвивающейся рыночной экономике и могут быть очень полезны для иностранцев, приезжающих в Москву.
Группа иностранцев, которым повезло в этой лотерее, сидела за нашим столом, удовлетворенно пожевывая кубинские сигары. Роджер Гейл – старший в группе, ему было около пятидесяти лет – разглагольствовал о сообществе художников, которое он и его жена, бывший посол на Филиппинах, поддерживали финансово. Это был добряк с приятным голосом, управлявший большим частным фондом на основе права справедливости, собиравший русскую масляную живопись и снимавший в доме брежневских времен квартиру за пятнадцать тысяч долларов в месяц. Рядом с ним сидел Виктор Пауль. Он был поглощен двумя проблемами: глубоководной рыбалкой и строительством большой яхты для морских путешествий. Мой двоюродный брат знал Виктора по Дартмутскому университету и предсказывал ему, что он или станет миллионером, или сядет в тюрьму, а может быть, и то и другое. Пауль только что выступал в одном из выпусков телевизионной программы CBS «60 минут» с рассказом о том, как молодые американцы становятся богатыми людьми в России. Его бизнес был связан с продажей ограниченного количества акций Газпрома – этого гиганта советской газовой монополии, снабжавшей природным газом половину Европы без каких-либо ограничений для зарубежных потребителей. Очевидно, он имел дело с довольно-таки большим количеством акций, поскольку когда они с женой, бывшей моделью из Финляндии, и их недавно родившимся ребенком проводили отпуск за границей, то брали с собой няню и повара.
– Еще парочка таких лет, как этот год, и я бы ушел на пенсию со своей яхтой, – с гордостью говорил он. – Это вы, простофили, работаете, чтобы заработать на жизнь!
Обидно то, что за несколько лет акции Газпрома взлетели на тысячу процентов. Если и дальше их стоимость будет расти с такой скоростью, то вполне вероятно, что Виктор действительно проведет остаток жизни, занимаясь ловлей марлина на отмелях Флориды. Никто и не говорил, что жизнь справедлива.
Завершал счастливый триумвират Ален Бигман. Они с Робертой весьма чувствительно подкалывали Виктора:
– Я слышал, вы купили подержанный «ланд ровер»?
– Эта машина только для поездок по Москве, – резко ответил Виктор. – А вы все еще торгуете углем вразнос? – спросил он Бигмана.
– Конечно, – сказал Ален, не промахнувшись с ответным ударом. – Вам не нужно несколько составов?
Ален был излюбленным объектом Роберты для перевоспитания, человеком, которого, как она полагала, надо «загнать обратно в стадо». У Алена была болезнь, известная в кругах иностранцев как желание уподобиться коренным жителям страны. Стать местным было одновременно и высшим комплиментом, и тяжким оскорблением, которое может быть брошено приехавшему в Россию иностранцу. Чтобы быть принятым в общество так называемых местных, иностранцу следовало обладать экстраординарными навыками в лингвистике и общении с людьми. (Ален, например, так хорошо говорил по-русски, что однажды в самолете его сосед, московский бизнесмен, после нескольких часов общения спросил, впервые ли он летит в Штаты. И буквально онемел, узнав, что Ален на самом деле из Лонг-Айленда, а не житель Центральной России, за которого его часто принимали москвичи по особой манере произношения гласных.) С другой стороны, подобные качества давали основание предположить, что Ален весьма впечатлителен и готов слепо и добровольно принимать местные обычаи и привычки. В общении с москвичами эти обычаи и привычки простирались довольно широко: от благожелательной просьбы сменить обувь на домашние тапочки в гостях у хозяина квартиры до малоприятного требования подписать контракт вопреки вашему желанию.
Ален изучал русский язык в Йельском университете и на первом году обучения один семестр провел в Ленинградском государственном университете, после чего окончательно влюбился в Россию. Вместе с Гретхен и остальными представителями команды МФК Ален приехал в Нижний Новгород, где на пару с отважным Немцовым упорно пробивался по грязным дорогам от одного колхоза к другому и уговаривал строптивых крестьян воспользоваться шансом организовать частное сельскохозяйственное предприятие. Немцов и Ален стали хорошими друзьями и часто встречались. Во время этих встреч они выпивали и романтично обсуждали лучшее будущее страны, правда, после таких встреч Немцов имел обыкновение попадать в аварию на своей машине. Взаимопонимание, возникшее в те дни, теперь обернулось большой пользой для Алена. Знание того, как вновь назначенный заместитель премьер-министра России выглядел с похмелья в нижнем белье, могло стоить миллионы в Москве, где выше всего ценились политические связи. После получения гарвардского диплома МВА Ален направился на работу в таинственную российскую инвестиционную компанию, удачно названную «Доступные отрасли» и производившую впечатление чрезвычайно богатой компании. Она была связана с одним из могущественных олигархов и имела широкие интересы в энергетическом секторе. Работа позволила ему обзавестись всеми атрибутами успешного российского бизнесмена – броскими костюмами, золотыми часами, двумя шоферами, работающими посменно круглосуточно, а также двумя мобильными телефонами (чтобы всегда иметь свободную линию связи).
