За пять лет Витовт, которому постоянно помогал Ягелло, фактически уничтожил удельную систему в Великом княжестве Литовском. Подобно Ольгерду Гедиминовичу он пытался ввести в орбиту своего влияния Новгород и Псков. В 1395 году, используя междоусобицу смоленских князей, великий князь занял Смоленск, со всеми землями. Великий князь Московский и зять Витовта Василий Дмитриевич посетил великого князя Литовского в «новом городе Великого княжества Литовского». Он не протестовал.
В 1398 году, используя тяжелое положение Новгорода Великого и угрожая ему войной, великий князь Витовт даже добился признания у боярской республики своей власти над древним городом, однако поражение от татар в 1399 году на Ворскле остановило его движение на восток.
Королева Ядвига потребовала у Витовта заплатить давний «долг за королеву в пользу Вильгельма» – двести тысяч дукатов. Витовт собрал совет князей, который заявил: «Мы не рабы Польши; предки наши никому не платили дани; мы люди свободные и нашей кровью приобрели нашу землю». Историк В. Ф. Воеводский писал:
«Витовт, как великий князь сделался неограниченным властелином жизни, свободы и имущества всех своих подданных, отличающихся друг от друга лишь тем, что бояре непосредственно подчинялись Великому Князю и зависели исключительно от него, остальные же – и от его подчиненных. Словом сказать, цепь рабства плелась через весь организм тогдашней Литвы, знавшей одну лишь волю и одну власть князя, но эта цепь рабства никого тогда не смущала, так как она практиковалась и у более культурных народов. Простые, патриархальные устои государства, опиравшиеся на абсолютный деспотизм власти князя, нашли верный отпечаток в общественном и домашнем быту тогдашних литовцев – в семье и доме, собственник которых – отец семьи был таким же относительно ее неограниченным властелином, как князь в отношении своих подданных.
Женщина – существо слабое – состояла в рабском подчинении мужчине. Наподобие некоторых варварских австралийских или африканских племен, тогдашние литовцы услащали горечь будней жизни кровавыми зрелищами или излишеством в еде и питье, чего требовал даже от них их религиозный культ, базой которому служил грубый материализм, указывающий им жертвоприношение – как умилостивление богов. В назначенных для тех жертвоприношений святых рощах, посвященных божествам воды, воздуха, земли, огня, телам небесным, молнии, четвероногим животным, пернатым и пресмыкающимся, жрецы сохраняли священный огонь, сообщая народу о разных торжествах и посылая палки, называемые по-литовски «kriva». Во время жертвоприношений, по быстроте течи крови из животных, по здоровому или больному состоянию внутренностей, или по иным каким-либо внешним признакам и приметам, литовцы судили о расположении к ним богов и основывали на этом свои предрешения и предсказания.
Народ, участвуя в подобных торжествах, распивал мед и тут же уничтожал некоторые части принесенных в жертву животных. Все такие нравы и обычаи, энергично искореняемые вместе с идолопоклонничеством, просуществовали однако же весь XV век помимо того, что крещение, как знамя христианства, обязывало литовцев забыть языческие верования.
Витовт, этот верный сын Литвы, хотя вполне отвечал традициям, вкусам и обычаям родной страны, тем не менее стал ее реформатором: он первый внес в нее задаток гения и энергии, он первый порвал связь с верованиями язычников-литовцев. Из глубины дремучих лесов он первый сумел глядеть на весь мир глазами опытного политика и умного администратора. Психологический тип этого необыкновенного во многих отношениях человека, был тайной не только для позднейших историков и вообще ученых, но и для его современников. Эней Сильвий, Ян Длугош, Герберштейн и Иван Посильге разно характеризуют личность Витовта, но все они, одинаково поражаясь его способностям и талантам, сходятся в одном его критическом очерке – как деспота и кровопийцы, забывая лишь об одном, что обе стороны медали в равной мере и степени сложились на величие этого человека, государственный ум которого, в соединении со стойкостью воли и могучим талантом, были необходимы для правителя и реформатора тогдашней Литвы.
Летописец Длугош, в одной из летописей (kronik) говорит, что когда однажды князь Витовт приказал двум преступникам собственноручно лишить его жизни, через повешение – и один из них не мог подвергнуть себя самоубийству, то другой, затягивая петлю, шепнул товарищу: «скорее, не видишь, что князь сердится». В этих словах заключается верная характеристика того, в чем тогдашняя Литва особенно нуждалась. Сильная власть и железный характер Витовта никогда ему не изменяли и были причиной того, что Эней Сильвий дал Витовту прозвание «Carnifex sanguinarius» – «Кровавый резник» – но следует удивляться лишь одному, как этот тиран мог не только свободно и умело вращаться в современном культурном обществе, но извлекать из него даже пользу для своего народа.
Таков был этот великий князь, крепкий духом, но слабый телом. Иван Посильге характеризует его так: «малого роста, худощавый, живой, энергичный и вспыльчивый, усов и бороды не носит. Его умение хозяйничать в связи со щедростью и любовью роскоши, как внешнего признака цивилизации, было известно всем современникам». Щедрость Витовта и деспотическое отношение его даже к жене свидетельствуются, между прочим, следующими словами летописца Длугоша: «Однажды Витовт, в присутствии княгини, пожертвовал сто гривен одному из своих придворных. На замечание, что подарок слишком щедр, князь захохотал – и в ответ добавил еще сто гривен, заставив княгиню замолчать тогда, когда подарок возрос до восьмисот гривен».
Настоящий сын природы, Витовт более всего любил охоту. Приемы, затем зрелища, остроты шутов и некоторые солидные увеселения, а главное игра в шахматы, поглощали у него много времени и этой игре он предавался с наслаждением. Величественная печать Витовта изображает его не в княжеской короне, а в меховой шапке, из-под которой виднеются длинные волнистые волосы; поверх же великокняжеского одеяния надет длинный и широкий горностаевый плащ».
Великий князь Литовский был окружен вельможами и магнатами, происходившими или из удельных князей или являвшимися крупными землевладельцами. Непосредственно в Вильно действовали Совет господ, называвшийся «паны-рада». Для решения главных проблем государства собирались всеобщие собрания – сеймы, на которые съезжались магнаты, бояре, шляхта. Войсками Княжества руководил гетман, он же был военным судьей, канцлер являлся хранителем королевской или великокняжеской печати и вел государственные дела. Маршалок представлял дворянство, подскабрий занимался государственными финансами и доходами, воеводы с помощниками – каштелянами имели военную, административную и судебную власть в областях, старосты руководили районами – поветами. Такой порядок управления страной начал складываться именно при князе Витовте.
