Знал Потоцкий, чем угрожает Речи Посполитой разгоравшееся восстание, знал, на что способен казак при поддержке крестьян и мещан, и поэтому писал: «Казалось бы, легкое дело уничтожить 500 человек бунтовщиков, но если рассудить, с каким упованием и с какою надеждою возмутились они, то каждый должен признать, что не ничтожная причина заставила меня двинуться против 500 человек, потому что эти 500 подняли бунт в заговоре со всеми казацкими полками и со всей Украиною».
Не пятьсот, а уже несколько тысяч человек встали в ряды войска Хмельницкого, но даже пятьсот казались коронному гетману страшной силой. «Этот безрассудный человек, Хмельницкий, — писал Потоцкий, — не преклонится перед милостью. Не раз я уже посылал к нему, чтоб он оставил Запорожье, обещал ему помилование, отпущение преступлений. Ничто на него не действует. Послов моих задержал. Наконец, послал я и пана Хмелецкого, ротмистра вашей королевской милости, человека расторопного и хорошо знающего казацкие нравы, с увещанием, ручаясь моим словом, что волос не упадет с его головы. Но, не тронутый и этой благосклонностью, отправил ко мне моих послов с требованием, чтобы коронное войско вышло из Украины; чтобы паны полковники со всею их ассистенцией[53] были из полков удалены; чтобы правительственная ординация относительно казаков была уничтожена».
Потоцкий сообщал королю, что Хмельницкий позвал на помощь татар, и они уже пришли к нему, что у Хмельницкого теперь значительные войска. «Упаси боже, — восклицал Потоцкий, чтобы он вышел с ним на Украину».
Под знаменем самого Потоцкого находилась большая по тем временам армия, которая насчитывала около 24 тысяч отборных жолнеров с артиллерией. Главные силы остановились между Черкассами и Корсунем. Потоцкий расположился в Черкассах, а в Корсуне устроил свою резиденцию польный гетман Мартин Калиновский, который командовал войском вместе с коронным гетманом. В польском военном стане были также шляхтич Адам Синявский, обозный коронный Казановский, польский казацкий комиссар Яцек Шемберг со своими хоругвями. При старом Потоцком состоял и его сын Стефан Потоцкий, мечтавший разгромом восставших добыть себе славу полководца. Каждый из них считал себя знатоком военного дела и старался убедить остальных в преимуществах своего плана разгрома мятежников. И на бесконечных попойках они только и говорили об этом. За банкетами и спорами пришла пасха, разлился половодьем седой Славутич — Днепр, а разговоры продолжались…
В один из таких апрельских дней к польским войскам пробился перебежчик и сообщил, что Хмельницкий уже вышел из Запорожья. Обрюзгший от вина и еды Потоцкий созвал военный совет. Споры разгорелись с новой силой. Калиновский настаивал на немедленном выступлении всем войском против восставших. Однако приверженцы Потоцкого считали для себя позором посылать такое огромное войско против «презренной шайки отверженных подлых хлопов».
— Чем меньше будет отряд, который истребит эту сволочь, тем больше будет славы, — изрек полупьяный Потоцкий.
Сформировали такой отряд под командованием сына Потоцкого Стефана, придав ему опытного ротмистра Яцка Шемберга. Отряд состоял из двух частей; одна, численностью около шести тысяч человек, продвигалась сушей, другая, включавшая две тысячи иностранных наемников и четыре тысячи реестровых казаков, должна была плыть по Днепру вниз на байдаках[54]. Казаки шли под командованием генеральных есаулов Ивана Барабаша и Иляша Караимовича. Был здесь и добрый товарищ Хмельницкого, его кум полковник Кричевский, но у старого полковника, родившегося на Украине в семье греческого вероисповедания, не лежала душа к польским магнатам. Те платили ему тем же.
Тревожась за сына, перед отплытием казаков Потоцкий, несмотря на свой гордый характер, призвал к себе их руководителей и, забыв о гоноре, просил поддержать молодого Потоцкого. Он напомнил реестровой старшине, что паны и высокие сановники не только не теснили казаков-реестровцев, но нуждались в добром с ними согласии для защиты от домашней черни и татар.
Барабаш заверил Потоцкого в неизменной преданности и поклялся изловить Хмельницкого, как некогда Сулиму.
Отряды должны были соединиться около Кодака и общими силами ударить по низовикам.
Провожая сына в поход, гетман напыщенно напутствовал его:
— Иди, и пусть твоя слава войдет в историю!
Потом самонадеянно обратился к шляхте, которая, отправляясь в поход, мечтала, как говорили тогда, украсить свое чело марсовым венцом:
— Пройдите степи и леса, разорите Сечь, уничтожьте дотла презренное скопище и приведите зачинщиков на справедливую казнь.
В ответ ему неслось победное «виват!».
Войско двинулось на Черный шлях. Туда же в начале апреля выступил из Запорожья Хмельницкий, продвигаясь вдоль реки Базавлук, заветной «запорожской дорогой».
Из летописи Самоила Величко: «Хмельницкий, гетман новый, в неделю третью по пасхе святых мироносиц, апреля 22, из Сечи с войском запорожским рушивши[55], и с Тугай-беем-мурзою в полю выше Базавлука совокупившись, и намерен был прямо на Чигирин с войском простувати[56]…, рушил в путь свой под Воды Жолтые, многими ума своего очами, яко ловец хитрый, на все стороны поглядаючи и караулы в милю и далее от обоза имеючи».
Хмельницкий хорошо знал, что делается во вражеском стане. И как только ему сообщили о планах Потоцкого и об отправленном отряде, он сразу же собрал около трех тысяч казаков и посполитых с артиллерией и пошел навстречу врагу. По пути Хмельницкий принял решение — не дать отрядам Стефана Потоцкого соединиться у крепости Кодак, разбить их по частям, а затем нанести решительный удар основным силам коронного гетмана.
Продвигаясь быстрым маршем на север, Хмельницкий ехал впереди войска на белом аргамаке, окруженный товарищами, еще и еще раз продумывая план действий. И убеждался, что принял правильное решение. Вот только волновал его перекопский мурза Тугай-бей. Сейчас все решает быстрота марша, а татары двигались медленно, нерешительно. Когда Хмельницкий попросил поторопить орду, Тугай-бей ответил, что беспокоиться не стоит, он успеет. Но верные товарищи сообщили, что Тугай-бей сказал своим приближенным:
— Не будем спешить. Присоединимся тогда, когда казаки втянутся в бой и хотя бы наполовину сделают дело.
Наконец прибыли к Желтым Водам, куда стремился и Стефан Потоцкий. Расположились у левого берега реки, в верховьях, где она разливалась двумя рукавами, образуя лесистый полуостров. В одну ночь возвели укрепление в форме четырехугольника, который прикрывался лесом.
