Во время работы в правительстве Примакова и позже Юрий Дмитриевич много общался с представителями самых разных стран, в том числе и Соединенных Штатов Америки. Если бы тогда были опубликованы фрагменты американской переписки в стиле Wikileaks, можно было бы удивиться тем оценкам, которые даже в наше крайне циничное и коррумпированное время давались Маслюкову. О нем отзывались как об умном, сильном, высокопрофессиональном и безупречно честном человеке. Согласитесь, среди российских политиков за последние двадцать лет лишь единицы могут удостоиться такой оценки от идеологических противников, которыми, бесспорно, являлись американцы.
* * *
Времена удивительным образом имеют манеру повторяться. Есть устоявшаяся фраза: вначале история разворачивается как драма, а потом как фарс. Но разные исторические периоды, тем не менее, действительно зачастую напоминают друг друга – важно лишь сделать из этого правильные выводы. Как известно, Наполеон внимательно изучал историю Цезаря и во многом шел за ним след в след в своих карьерных начинаниях. Иногда можно было сравнивать напрямую: вот сенаторы, вот триумвират… Но тем не менее, в какой-то момент времени Наполеон сказал: «Нет, здесь Цезарь допустил ошибку; я не буду ее повторять. Я ее исправлю».
После чудовищной чистки рядов Советской армии от шпионов и диверсантов, приведшей к колоссальному падению обороноспособности, которое проявилось потом в позоре Финской войны, должно быть, во второй раз в истории СССР возник кризис компетентности. Но если после Гражданской войны, когда возникла неотложная необходимость привлечь военспецов, этот кризис был обусловлен появлением новых серьезных профессиональных задач, к которым класс, захвативший власть, был не готов, то после чистки армии вдруг выяснилось, что молодые ребята, назначенные через ступени на высшие военные должности, не способны решить те задачи, которые стояли перед ними. Я вовсе не хочу сказать, что у них проявилась кессонная болезнь, головокружение от успехов. Скорее, у них возникало искреннее желание вернуться назад, на свой уровень компетентности – обратно в кабину самолета, за рычаги танка, или схватить трехлинейку и с ней бежать в атаку, – но не отвечать за судьбы огромного количества людей, в результате страшной, кровавой игры в «пятнашки» отданных под их руководство. Они попросту этого не умели, не знали, как справиться с жестоким вызовом, который бросала им история.
Казалось бы, в наше время такая ситуация невозможна. Однако она неожиданно повторилась. Когда в 1990-е гг. чистке были подвергнуты советские кадры, на обочину истории оказались выброшены высокопрофессиональные люди. Их единственная вина состояла в том, что они были успешны во времена правления коммунистов – хотя эта успешность базировалась на колоссальном опыте и знаниях, равно как и на том, что в Советском Союзе работали те самые социальные лифты, о необходимости которых заговорили только сейчас после долгих лет молчания. Ведь в те годы существовала блестящая система подготовки кадров – именно она могла взять человека из небогатой семьи, из отдаленной деревушки, оторванной от всего мира, и поднять его на самый высокий уровень государственной власти.
Именно благодаря такого рода социальным лифтам оказывались на вершине компетентности люди, действительно к этому готовые, прошедшие все ступени административно-хозяйственной должностной лестницы и досконально разбиравшиеся в деятельности как отдельного предприятия, так и индустрии в целом. Это были люди, которые составляли скелет советской экономики. Директора заводов, министры, сотрудники ЦК КПСС. Не могу сказать, что все они были идеологически твердо подкованы как коммунисты. Но могу сказать с уверенностью, что если они занимались делами какой-то индустрии, особенно если речь шла о военно-промышленном комплексе, то это были люди, не просто хорошо знавшие свою работу, но и прекрасно осведомленные обо всем, что происходило вокруг.
* * *
Недавно появились мемуары Чубайса, где он вспоминает о том, как молодые экономисты, бывшие на тот момент времени в Советском Союзе почти что изгоями, рассуждали о теоретических задачах. И Анатолий Борисович на полном серьезе описывает эти задачи, не понимая, насколько смешон он в своих выводах и рассуждениях, потому что все это – абсолютная прекраснодушная теория, абстрактные выкладки мальчиков в розовых штанишках, не имеющие ни малейшего отношения к реальному функционированию хоть одного сколь-нибудь значимого предприятия.
Вышло так, что, когда перед этими кабинетными учеными в конце концов встала задача управления государством, им в первую очередь необходимо было уничтожить, свести на нет тех, кто самим фактом своего существования и уровнем профессионализма ежедневно, ежечасно, ежеминутно бросал им вызов и кому в случае прямой конкуренции они не были готовы противопоставить ничего, кроме идеологических заклинаний – мол, это «красные директора», закостеневшие в социализме люди, которые не в состоянии воспринять новые веяния. Они не брали в расчет того, что, строго говоря, существуют еще и определенные законы функционирования больших систем.
Люди, которые понятия не имеют, что такое завод и как он устроен, с улыбкой говорят: подумаешь, ну что вы так волнуетесь из-за того, что у нас предприятия стоят? Никого же не убили, ничего не взорвали, придет время, мы свистнем – и все прибегут и начнут выпускать продукцию. Но беда в том, что так сделать не получится. Завод – это слаженный механизм, все части которого притерты и подогнаны друг к другу. И когда этот механизм долгое время бездействует, когда оттуда уходят люди, они теряют не только профессиональную квалификацию – пропадает опыт взаимодействия между разными цехами и отдельными работниками. А что еще хуже – теряется кооперация между целыми предприятиями. Об этом с грустью говорил один из коллег Юрия Дмитриевича:
Где-то в 2000 г. я встретил своего знакомого, который работал главным конструктором на одном из ведущих предприятий военно-промышленного комплекса. Я спросил: «Чем ты занимаешься?» – «Сейчас занимаюсь аудитом». Я говорю: «Ну а если тебя вернуть?» – «Если меня вернуть, я, конечно, не главным конструктором, но старшим научным сотрудником потянул бы. Но у меня было четыреста человек в подчинении, у меня были совместные работы, порядка тридцати предприятий действовало в кооперации, и мой ведущий инженер Иванов контактировал с ведущим инженером Петровым с другого завода. Где теперь эти Иванов и Петров? Как построить работу? До меня мое отделение строили два главных конструктора, и я строил вслед за ними, была преемственность. Кто-то уходил, кто-то шел на повышение, совершенствовался. Все это отрабатывалось. А сейчас все нужно начинать с нуля. На это уйдут годы и годы».
