Однако заменить первоклассных португальских моряков было не так-то легко; несмотря на все старания «Casa», несмотря на то, что перед самым отъездом многие португальцы получили приказ остаться (в их числе были два родственника Магеллана), в плавание отправилось много португальцев. Вообще с Магелланом поехало много иностранцев: по меньшей мере тридцать семь португальцев, семнадцать итальянцев, пять фламандцев (главным образом бомбардиров), несколько немцев, англичане, негры, арабы, баски, греки, жители Азорских островов и Мадейры. Испанские моряки были набраны из разных портов и очень мало знали друг друга. Экипажи кораблей были плохо спаяны, тем более, что шпионы короля Маноэля сеяли среди участников плавания раздоры и недовольство, разрушая веру в благополучный исход путешествия.
Не меньше препятствий чинили Магеллану и чиновники «Casa». Они мешали вербовке экипажа, придирались к тем морякам, которых нанимал Магеллан. Деятельно помогал им Хуан де Картагена. Назначенный королем на место отказавшегося Фалейро вторым руководителем экспедиции, он считал, что имеет право вмешиваться во все распоряжения Магеллана. Дело доходило до открытых ссор, Магеллан и де Картагена жаловались друг на друга королю. Несогласия между Магелланом и де Картагена приводили к новым задержкам. По-прежнему интриговали португальские шпионы Жоао Мендеш в Севилье и Нуньо Рибейро в Картахене.
Португальские агенты не останавливались ни перед чем, чтобы помешать отправлению экспедиции. Несколько раз они пытались уговорить Магеллана вернуться обратно в Португалию.
Однажды вечером Магеллан сидел один в своей комнате в доме Диего Барбоса. До отъезда оставалось две недели.
Пользуясь свободным вечером, Магеллан собирал свои вещи в дорогу. В комнате было полутемно. Дверь открылась; не постучавшись, вошел высокий и статный человек в длинном плаще. Когда он подошел ближе, Магеллан узнал агента короля Маноэля — Себастиана Альвареша.
— Привет вам, сеньор капитан, — сказал весело и непринужденно Альвареш.
— И вам привет, — сухо ответил моряк.
— Вы не любезны и имеете все основания к этому, — не смущаясь, воскликнул Альвареш. — А я пришел к вам по делу, пришел, как португалец к португальцу, — добавил он.
— Что вам нужно? — все так же сухо спросил Магеллан.
— Я пришел к вам от имени короля… Еще не поздно! Вернитесь, Магеллан, и все будет забыто. Король простит вас.
— Этому не бывать, — угрюмо промолвил Магеллан. — Подманивайте другую собаку этой костью! Сейчас уже поздно пересматривать мои решения. Король Маноэль выгнал и оскорбил меня. Я связал свою судьбу с этим плаванием и назад не поверну.
— Подумайте, капитан, — тихо, но настойчиво промолвил Альвареш. — Король забудет ваши провинности, и вы будете спокойно жить в Португалии. Вы едете в море на ненадежных судах. Я осмотрел их, когда их конопатили. Я не решился бы плыть на них даже до Канарских островов. Мне достоверно известно, что у вас недоброкачественный провиант и случайная, разношерстная команда. Неужели вы надеетесь совершить на таких кораблях и с такими людьми великие открытия?..
Магеллан встал.
— Жребий мой брошен, — сказал он. — Я знаю, на что иду. Но другого способа осуществить мою задачу нет.
— Поступайте так, как находите нужным, — сказал Альвареш холодно, — но помните — впереди вас ждут многие испытания. Кто знает, быть может, вам еще не раз придется вспомнить обо мне!
Альвареш поклонился и вышел.
Когда стало ясно, что Магеллан не вернется в Португалию, агенты короля Маноэля решили пойти на последний шаг. Однажды пошел слух, будто бы на кораблях вместо испанских гербов устанавливают португальские. Впоследствии оказалось, что произошло недоразумение: щиты с испанскими гербами были сняты с корабля для ремонта, а на корабле остался герб Магеллана, который толпа приняла за португальский. Однако толпа моряков и портовых зевак чуть не растерзала Магеллана. Пока чиновники «Casa» уговаривали шумевшую толпу разойтись, Магеллан успел заметить в самой гуще высокую фигуру Себастиана Альвареша. Магеллан написал об этом королю, но ничего не изменилось. Агенты Маноэля по-прежнему безнаказанно сеяли раздоры среди членов экспедиции и натравливали на Магеллана население Севильи.
Этим дело не ограничилось. Однажды Магеллан и Дуарте Барбоса поздно вечером возвращались из гавани в Алькасар. Они поднимались в гору по узким улочкам, одна сторона которых была погружена во мрак, а другая ярко блестела под луной. Раздался тихий свист, черные тени мелькнули на повороте, сверкнули короткие шпаги.
Магеллан и Барбоса не растерялись. Прижавшись к стене на теневой стороне улицы и выхватив свои шпаги, они стали отражать удары. Схватка длилась недолго. Убийцы поняли, это им не удалось напасть врасплох. Новый свист — и тени исчезли за выступом дома. Путь был свободен.
Кончился 1518 год. Прошла весна 1519 года. Настало лето. Почти все было готово. Но бесконечные проволочки мешали отправиться в путь.
Незадолго до отъезда была получена объемистая инструкция короля. В ней было семьдесят четыре страницы. Советники короля пытались предусмотреть все случаи, которые могли бы приключиться во время плавания.
Инструкция предписывала не перегружать корабли и держать отверстия насосов выше ватерлинии. Если позволит погода, корабли должны были ежедневно поддерживать между собой связь. Экипаж должен был строго соблюдать определенные правила освещения кораблей no ночам. Особый раздел инструкции предусматривал порядок высадки в незнакомых землях и говорил о том, как заводить дружбу с туземными вождями.
Было указано, как обращаться с захваченными в бою кораблями и товарами. Инструкция также предлагала капитанам «относиться к команде любовно, лично посещать раненых и больных и тщательно следить, чтобы врач не брал взяток». Капитаны должны были следить, чтобы команда не играла в карты и кости и не упоминала «имя божие всуе». Были предусмотрены даже правила сооружения зданий в тропических местностях, причем указывалось, что дома надо сооружать на склоне холмов, в сухом месте.
В последний момент на корабль прибыл еще один человек. Это был итальянец Антонио Пигафетта — приказчик крупных флорентинских купцов. Итальянские торговцы понимали, какое значение получат новые пути в страны пряностей, и хотели, чтобы на кораблях Магеллана был свой человек.
Сначала Магеллан не хотел брать Пигафетту. Команда была уже подобрана, да к тому же Пигафетта не был моряком. Но вежливый, аккуратно одетый итальянец дал капитану несколько рекомендательных писем от очень высокопоставленных особ, и Магеллану пришлось волей-неволей согласиться. Он зачислил итальянца «запасным». Всю дорогу Антонио Пигафетта тщательно вел дневник. Записки Пигафетты — самый ценный документ о первом кругосветном плавании.
