Николай Капченко - Политическая биография Сталина. Том III (1939 – 1953).

Едва ли нужно комментировать данный пассаж. Единственное, что вызывает вопрос: почему так поступил Сталин? Из-за соображений осторожности, чтобы не вызывать недовольство западных держав? Но, как говорится, все уже было сделано до этого, и питать опасения задним числом было просто нелогично. Может быть, вождь хотел этим продемонстрировать, что в Китае сменилось только правительство, и ничего более! Это тем более алогично. По крайней мере, данный демонстрационный шаг Сталина не находит разумного объяснения, а тем более оправдания. Полагаю, что все это не могло не сказаться на предстоявших в Москве переговорах. Тем более, что спорных и дискуссионных проблем и без того было более чем достаточно, хотя внешне данный факт никак не проявлялся.

16 декабря 1949 г. Мао Цзэдун поездом прибыл в Москву. Его сопровождали два помощника – Чэнь Бода, Ши Чжэ – и еще несколько человек. Никого из высокопоставленных официальных лиц в его свите не было. На Ярославском вокзале советским правительством была устроена торжественная встреча со всеми принятыми в то время в СССР высочайшими официальными почестями. Сталина на этой церемонии не было. По существовавшему в те годы дипломатическому протоколу Сталин встречать высоких гостей или провожать их на железнодорожные вокзалы или в аэропорты лично не выезжал. Так было и на этот раз. Мао Цзэдуна встречали от имени Сталина два заместителя председателя Совета Министров СССР – В.М. Молотов и Н.А. Булганин, а также министр внешней торговли М.А. Меньшиков, зам. министра иностранных дел А.А. Громыко и другие официальные лица. На церемонии встречи присутствовали сотрудники посольства КНР в Москве во главе с послом Ван Цзясяном и послы социалистических стран.

В тот же день состоялась встреча Сталина с Мао Цзэдуном. Есть свидетельства того, что при первой встрече Сталин, увидев Мао, сказал: «Я никак не ожидал, что вы такой молодой и такой крепкий. Вы одержали великую победу, а победителей не судят»[927].

Как пишет А.М. Ледовский, беседа носила очень теплый, дружественный, откровенный и взаимно уважительный характер. Это опровергает распространившиеся в некоторых странах в годы «холодной войны» вымыслы, будто Сталин очень долго не принимал Мао Цзэдуна и относился к нему без должного внимания и уважения[928].

Относительно последнего замечания А.М. Ледовского, что Сталин относился к Мао без должного внимания и уважения, существуют и прямо противоположные версии. Этого вопроса я коснусь несколько позже. Здесь я приведу свидетельства Н.Т. Федоренко – переводчика Сталина на переговорах, поскольку они представят для читателя несомненный интерес, так как касаются не только хода самих переговоров, но и атмосферы, царившей на них, такие нюансы, которые знакомы были лишь немногим.

Н.Т. Федоренко пишет: «Встречи и беседы Сталина и Мао Цзэдуна проходили обычно на подмосковной даче в Кунцеве. Время всегда было ночное. За длинным столом, в самом начале которого сидел Сталин, как правило, располагались члены Политбюро ЦК ВКП(б). Мао Цзэдун занимал место рядом с хозяином, если не считать переводчика, который находился между ними. Китайские товарищи занимали места по соседству со своим лидером.

Стол всегда был сервирован: у каждого места – обеденный прибор, бокалы, рюмки, минеральная вода, несколько бутылок грузинского сухого вина. Водка не подавалась. На столе также стояли блюда с парниковыми овощами и зеленью…»[929]

Касаясь содержания самих переговоров, Федоренко отмечает, что темы собеседований были самые различные. Строгой повестки дня не существовало. Разговор практически происходил между Сталиным и Мао Цзэдуном. Остальные молчали. Однако в ходе непринужденного разговора собеседники обменивались суждениями по военным, политическим, экономическим и идеологическим вопросам. Именно так были согласованы принципиальные положения Договора о дружбе, союзе и взаимной помощи между Советским Союзом и Китайской Народной Республикой. Конкретные переговоры по содержанию статей договора велись также между делегациями – советской во главе с А.И. Микояном и китайской, возглавлявшейся Чжоу Эньлаем[930].

Несомненный интерес представляет то, каким воспринимался Сталин во время переговоров, как он вел их и какое впечатление на участников переговоров производила его манера вести переговоры. По словам Федоренко, Сталин во время бесед с Мао Цзэдуном был всегда спокоен, выдержан, внимателен к гостю. Он никогда не отвлекался ни на что другое. Был всецело сосредоточен на содержании беседы. Следил за точностью выражений, строением фразы, отбором слов при переводе. Он был предельно взыскателен к изложению мысли, формулировкам, речевой нюансировке. Можно сказать, что все это было внешним проявлением. Сталин искусно носил маску, за которой скрывалось нечто непостижимое. Тем более что он обладал мягкостью жестов, тонкостью интонаций… Сталин обладал какой-то гипнотической силой, грозностью, демонической державностью. Весь его облик, манера держаться, беседовать как бы говорили окружающим, что власть должна быть таинственной, ибо сила власти – ее неразгаданность. Отсюда и культ его личности окружен загадочностью, секретностью, окутан великой таинственностью. Конечно, Н.Т. Федоренко говорил о личных своих ощущениях, которые, быть может, не всегда объективны. Само место собеседований, как он его воспринимал, напоминало поле ночных демонических сил. Достаточно было Сталину появиться в комнате, как все вокруг будто переставали дышать, замирали. Вместе с ним приходила опасность. Возникала атмосфера страха[931].

Полагаю, что в данном случае переводчик точно передает дух и атмосферу, которая, по всей вероятности, должна была сказываться и на ощущениях самого Мао. Это достигалось, в частности, тем, что каждая встреча Сталина с Мао Цзэдуном приносила нечто неожиданное, непредсказуемое. Содержание бесед всецело определялось хозяином, который, однако, никогда заранее не раскрывал темы разговора. Обычно беседа начиналась с отвлеченных сюжетов.

В одном из интервью, данных Н. Федоренко журналу «Аргументы и факты», ему был задан весьма интересный и важный, с моей точки зрения, вопрос:

«– Было заметно, что отношения Сталина и Мао – это отношения „старшего брата“ и „младшего брата“?

 – Отношение Сталина к Мао Цзэдуну менялось со временем. Сначала… Сталин считал Мао крестьянским лидером, который, как редиска, „сверху – красный, внутри – белый“. Чан Кайши в то время казался надежнее. Но постепенно Сталин увидел в Мао настоящего „кормчего“ с железной хваткой. Я участвовал тогда в переговорах с Чан Кайши и видел, как того стали быстро отодвигать на второй план, превращая во „врага китайского народа“.