– Что? Вы же не думаете, что Мэрилин Монро снимется в «сцене с обнажением» – в трико? Нет, в самом деле…
– Мэрилин… – голос его слегка дрожит. Он откашливается, пытаясь сохранить самообладание.
– Пожалуйста, очистите площадку. Это между мной и камерой.
Ты раздеваешься до телесного цвета трусиков. Над площадкой проносится вздох. После прошлогодней операции на желчном пузыре ты постройнела, фигура окрепла и обрела скульптурную четкость. Ты грациозно спускаешься в бассейн. Скользишь под глазом камеры, чувствуя, как вода омывает кожу, поднимается по ногам и спине, охватывает шею. Проплываешь от одного края бассейна до другого. И когда произносишь свои реплики, слышишь в голосе уверенность и ранимость. Заинтригованная, ты хочешь говорить и говорить. После съемки один из членов команды подходит к бассейну, наклоняется и протягивает огромное белое полотенце с логотипом студии. Ты качаешь головой и, оставшись в воде, выскальзываешь из белья и бросаешь его на бортик, где оно и приземляется с мокрым шлепком. Прислонившись спиной к стене, ты поднимаешься, садишься спиной к камере и, загребая ногами воду, оборачиваешься через плечо. Щелкают затворами фотоаппараты. Ты поглаживаешь себя по бедрам, ощущая кожу, как что-то совершенно новое, как что-то принадлежащее не тебе. Через каждые несколько дюймов твои пальцы касаются места, кажущегося знакомым и усталым, но ты быстро отводишь руку. Тебе скоро тридцать шесть. И ты воспринимаешь свое тело, как новое. Другое. Как будто оно не принадлежит больше Мэрилин Монро.
1 июня 1962-го: съемочная площадка студии «Twentieth Century-Fox», Лос-Анджелес
Съемочная группа и актеры планируют сюрприз-пати на три часа, чтобы подготовиться в перерывах между дублями. Мэрилин сама преподносит сюрприз, появляясь в павильоне звукозаписи в половине десятого утра, живая и бодрая. Никто и подумать не мог, что она приедет вовремя в собственный день рождения. Кьюкору выпадает шанс снять целую дневную сцену и, может быть, вернуть картину в график (или, по крайней мере, не отстать еще больше). Он объявляет, что до выполнения дневного плана по съемкам домой никто не пойдет. Поздравления откладываются до шести вечера.
«Twentieth Century-Fox» серьезно обескровлена запущенной в производство по другую сторону океана «Клеопатрой». Бюджет картины уже превышен в десять раз, а конца еще не видно. Теперь съемки переносятся из Лондона в Рим, и это означает, что практически все нужно начинать заново. Настоящее фиаско, угрожающее банкротством! Привлечение из Нью-Йорка Мэрилин Монро и ее возвращение в жанр романтической комедии (тем более в паре с таким партнером, как Дин Мартин) представляется идеальным решением задачи срочного вливания наличности для поддержания компании на плаву. От Генри Уэйнстайна продюсера «Что-то должно случиться» требуют скорейшего выпуска картины на экран. Он, в свою очередь, давит на Кьюкора. Но, как и с «Неприкаянными», график работы постоянно срывается из-за Мэрилин. С ней вечно что-то не так. Она болеет, жалуется на усталость, а когда все же приезжает, то с распухшими глазами и с одутловатым лицом. Иногда она и говорить может только шепотом. В ней уже и Мэрилин Монро трудно узнать.
Кьюкор гоняет вовсю. Едва не взвился от ярости, когда она две недели назад улетела в Нью-Йорк поздравить Кеннеди с днем рождения, а потом появилась на площадке больная. Теперь он угрожает. Надеется призвать ее к порядку, нагнав чуточку страху, пока студия не разорвала с ней контракт. Небольшая доза реальности не помешает. Угрозы по большей части пустые, но уколы насчет возраста достигают цели. В Голливуде сорок – уже много. Кьюкор говорит, что ей повезло – получает главные роли, когда есть красотки моложе, вроде Элизабет Тейлор. А могла бы прозябать на втором плане, играя мамочек. Если ей и удается держаться, то только лишь за счет заработанной ранее репутации, популярности у зрителей, но в Голливуде репутация – разменная монета. Продолжай в таком же духе, и скоро ни один продюсер и не посмотрит в твою сторону.
В течение дня никто и словом не упоминает о дне рождения Мэрилин. Люди то ли не хотят испортить сюрприз, то ли понимают, что не для всех день рождения – самое приятное событие.
Дублер должен знать четыре вещи:
1. Если кому-то надо сгонять на фермерский рынок за пирожками, скажи, что сбегаешь сам. Тот факт, что ты почти двойник ведущей актрисы (по таким параметрам, как размер, форма и структура лица), еще не делает тебя «звездой». Ты ей не ровня. Не подруга. Ты ее дублер.
2. Чтобы попасть на фермерский рынок со съемочной площадки киностудии, надо проехать две мили по Пико, свернуть налево, на бульвар Сьенега, проехать еще полторы мили и свернуть налево, на Третью восточную. Рынок увидишь примерно через милю, на углу Фэйрфакс. Воспользуешься общественным транспортом – доберешься за полчаса. На машине, если не застрянешь в «пробке», – легко уложишься минут за десять-пятнадцать.
3. Пройди по центральному проходу, потом, ближе к концу, прими вправо. Там, в булочной в «Хамфри», и покупай квадратный бисквитный торт. Наилучший вариант для вечеринки по случаю дня рождения на рабочем месте. Убедись, что его хватит, по меньшей мере, на дюжину человек. И не вздумай менять заказ. Поддаться соблазну легко, когда видишь все эти слоеные торты с разными затейливыми финтифлюшками. Квадратный бисквитный торт – действительно самое подходящее для такого случая.
4. Делая покупку в булочной «Хамфри», не пытайся намекнуть на какую-то связь со «звездой», хотя люди и могут перепутать тебя с ней из-за прически, одежды и солнцезащитных очков. Просто подойди к прилавку и негромко скажи: «Я звонила со студии. Насчет квадратного торта».
По пути в гримерную Мэрилин встречает свою дублершу, Эвелин Мориарти, направляющуюся на площадку. На ней копия того самого костюма, который Мэрилин предстоит носить до конца дня, – бронзового оттенка, с опушкой по воротнику, манжетам и нижней кромке. Эвелин останавливается и, выпятив бедро, спрашивает:
– Так ты что думаешь об этом костюме?
– Что мы обе чудесно выглядим сегодня.
Прижимая к груди папки и негромко переговариваясь, мимо проходят члены съемочной группы. Они кивают Мэрилин, но как будто не замечают Эвелин, которая обтягивает юбку на бедрах. Мэрилин ухмыляется им в спину.
Разглядывая костюм на дублерше, Мэрилин думает, что его надо бы взять с собой на вечер. Она делится своей мыслью с Эвелин, спрашивает ее мнения и объясняет, что собирается на благотворительное мероприятие по сбору средств для страдающих от мышечной дистрофии, которое будет проходить на Dodger Stadium. Дело серьезное, пусть даже и перед баскетбольным матчем, и одеться нужно соответственно. Сопровождать ее вызвался Джо. Теперь, когда Артура уже нет рядом, а она вернулась в Калифорнию, он старается занять свое законное, как ему представляется, место. Она не возражает и позволяет ему поступать по-своему, пока ее это устраивает, пока ей нужно, чтобы рядом был кто-то, кто верит, что она заслуживает лучшего.
– Уверена, ты потрясающе в нем выглядишь.
– Но стоит ли мне надевать его сегодня? Ты как думаешь?
– Если ты имеешь в виду, не слишком ли оно кричащее, то нет, я так не думаю. – Эвелин бросает взгляд на часы. – Мне пора возвращаться на площадку. Кьюкора удар хватит, если мы не уложимся сегодня в график. И раз уж я еще в этом костюме…
– Может, поговорим потом? Наверстаем упущенное.
– Если эти съемки когда-нибудь закончатся.
– Эвелин?
– Да?
– Может, хочешь оставить костюм? И пойти туда вечером вместо меня?
К концу дня Кьюкор решает, что работа сделана и у него есть отличный дубль. Мэрилин переодевается в капри и рубашку с черно-белым леопардовым рисунком. Возвращается на площадку, где ее встречают поздравлениями, изображает удивление (настоящий сюрприз – это присутствие Генри Уэйнстайна). На середине стола – торт с искрящими бенгальскими огнями. Рядом с тортом праздничная открытка, спешно изготовленная одним из художников студии на листке размером 14Ч16. На открытке карикатурно изображенная Мэрилин в туфельках на высоком каблуке и полотенце, с выражением изумления на лице и застывшими в форме буквы «О» ярко-накрашенными губами. Вверху надпись жирными буквами – С Днем Рождения. По периметру открытки расписались актеры и члены съемочной группы.
Эвелин запевает «С днем рожденья» и разрезает торт на одиннадцать порций. Никто не присаживается, все едят стоя. Первым уходит Уэйнстайн, остальные быстро следуют его примеру, извиняясь, объясняя, что им нужно домой, к обеду. Остаются только двое, она и Эвелин. Стоят напротив друг дружки. Мэрилин проглатывает таблетку, запивает водой из картонного стаканчика, смотрит на Эвелин и пожимает плечами:
– Доктор прописал.
Эвелин начинает убирать со стола.
