«Эх ребята, — рассказывал нам про своё боевое крещение Баллон, — сижу я, а у меня из жопы как из дырявого бачка все льет и льет. Секу ползут. Я так и обмер, растерялся чуток. В животе как заурчит, да как пёрну. Громко так получилось, смачно. Духи замерли, а я давай стрелять, сразу весь магазин расстрелял, за гранатами полез, пока доставал, они назад, не докинуть гранату, меняю в АКСке магазин и опять стрелять, а тут уж вы подбежали».
Неудобное это положение для стрельбы, когда сидя опорожняешься, никого Баллон не зацепил. Но хоть тревогу поднял. На пост к нему подползаю, глянь а там Баллон залег голую ж…пу оттопырил и стреляет из автомата.
— Осторожнее, — это мне Баллон кричит.
— А что стреляют? — спрашиваю, тоже спросонья не врубился, что по нашим позициям огонь не ведется.
— Нет, — тихо и виновато шепчет Баллон, — я тут все засрал.
Тут я как захочу, от смеха аж катался по земле, так заливался, что у самого желудок схватило. Ротный приходит узнать что да как, мы с Баллоном на пару сидим и опорожняемся.
— Ну вы и засранцы! — только и сказал сморщив нос капитан А*** и ушел.
Постреляли с постов, попугали духов, показали что справно службу несем и хрен нас голыми руками возьмешь, да и не голыми тоже.
До дембеля Баллона дразнили, его боевым крещением. Как только не изгалялись, даже ротные офицеры и то нет, нет да и подъ…нут Баллона: «Так вот почему нас враги попрекают применением химического оружия! Как же ты нашу армию подвел, а Баллон?»
Виталька Т*** — Баллон, а об этом ты дома рассказывал? Ты уж извини за подъ…ки, не со зла от скуки тебя подкалывали. Был ты тихий, спокойный, безответный парень. Драться не любил, да и не умел. Зато в любой технике хорошо разбирался. И что бы тебе там не говорили, но свой солдатский долг ты исполнил, хоть и с голой жопой. Да и потом ни разу никого не подвел. Не представляли тебя к орденам и медалям, но если бы не тот случай на посту, были бы у нас потери, а так все только смехом обошлось. Легкой тебе дороги Баллон, ты наверно как планировал, так и стал на гражданке шофером.
Как бы то не было, а больше духи через нашу роту прорываться не пытались. Они растворились среди местного населения. Дальше их царандой выявлял, их батальон и наша рота совместно действовала.
Мы кишлак окружаем и постами блокируем, а царандой кишлак шерстит, всё там на уши ставит. Советские части старались на прочесывания в населенные пункты не допускать, уж больно потом многого жалоб от местного населения на наших интернационалистов поступало.
Гурьбой без строя, идет через наш пост группа царандой человек тридцать, мельком нас оглядывают и дальше. А тут раз! Один другому что-то кричит и все возле нас тормозят и разглядывают. Даже те кто вперед ушел возвращаются. Смотрят, смотрят да как заржут и на Жука грязными пальцами показывают. Жук это сержант и.о. командира четвертого взвода. Он после гибели лейтенанта Игоря О*** взвод принял. Нормально справлялся. В этот раз я с ним в одну боевую группу попал. Жук резкий паренек, росту среднего да здоровый как бык, черноволосый, смуглый, скуластый, дерзкий на руку. Пальцем на него показывать, да еще и смеяться при этом, это дело весьма опасное для здоровья.
— Урою! — хмуро обещает Жук смеющемуся царандою, и угрожающе ворчит, — Заткнись!
Те все хохочут. Нам обидно, чего это они? А там и злоба подкатила, это над нами смеяться? Над советским десантом смеяться? Ну вашу мать!
Их тридцать нас четверо, мы переглянулись и без слов решили: «Отпи…ть!» Быстренько распределяем кто кого бить будет. И тут афганцы из своей группы выпихивают солдатика. Мы как глянули на него так все трое: Филон, Баллон и я, как угорели от хохота, а Жук чего с ним сроду не бывало, покраснел. Афганец царандой как две капли воды на Жука похож. Не просто похож — копия. Форма другая, лицо погрязнее, а так лицо и фигура один в один схожи.
Афганцы, что царандой, что армейцы, нас мягко говоря недолюбливали, мы их за крайне низкие боевые качества, откровенно презирали. Поэтому отношения между нами при встречах были насторожено-неприязненные. А тут афганцы хохочут, мы регочим, они в сторону Жука все пальцами тычут, мы на ихнего солдатика показываем. Невольно так получилось, что круг из солдатни образовался все вперемежку стоим, а в центре круга Жук и его копия друг на друга пялятся. Они одинаковыми жестами чешут головы, а мы аж пополам от смеха гнемся.
— Заткнитесь! — это Жук нам кричит и еще сильнее от злости краснеет, его альтер-эго весь красный тоже своим что-то кричит.
Батюшки! Так у них даже тембр голоса и интонации одинаковые. Хохот стоит оглушающий. Жук не выдержал и пошел из хохочущего окружения на прорыв, двинул мне кулаком в солнечное сплетение, я загнулся, он безудержно матерясь шагнул в образовавшийся промежуток и вышел из круга.
Царандои пошли в кишлак, мы расположились по постам и только было собрались продолжить развлечение, подкалывая Жука его родственными связями с афганским народом, как он опережая все возможные подъ…ки коротко и крайне злобно заявил:
— Вот кто хоть слово скажет, на месте убью.
Убить бы конечно не убил, но отмудохал бы это точно. А нам на операциях вот только драк и не хватало. Короче все заткнулись.
Через два часа царандой возвращаются с прочесывания. Никаких духов они не нашли, но нам это и не интересно было. Ну их на х…й этих духов. Не до них. Мы высматриваем копию Жука. Вот он идет «родной» и весь затаренный барахлом. Царандой не хуже нашего брата в селениях мародерничали.
Афганский Жук идет к советскому Жуку и смущенно улыбается. Афганцы со своей стороны на братскую встречу любуются, мы со своей. Только переглядываемся между собой да улыбаемся. Жук царандой передает Жуку десантнику какой то небольшой предметик. Наш Жук посмотрев на него и чуть помедлив достает из внутреннего кармана х/б значок и отдает его афганскому Жуку.
Царандой к нам подходят и пошло братание. Мне улыбающийся белозубый молодой афганец передает небольшой транзисторный приемник и дружески хлопает по плечу, а мне отдарится то не чем, не пулемет же свой отдавать, свинчиваю с петлиц формы знаки различия десантников «парашют и два отходящих от него самолета» отдаю. Держи на память! И в свою очередь хлопаю царандоя. Второй подходит сует мне в руки связанную за ноги трепещущую курицы, я достаю из РД пакет с сухарями и его угощаю. Смотрю, а наши то с царандоями чуть ли не обнимаются, они нам отрывками из ломано-матерного русского языка что-то объяснить хотят, мы мешая знакомые слова на пушту и дари им отвечаем. А еще нам царандои полно жратвы натащили и фрукты и лепешки свежие и сыр и кур связанных. Все на плащ-накидках навалено. Ох и пожрем же мы сегодня ребята.
