Времени на это ему не дали. А через несколько дней после похорон генерала на Максимова было совершено покушение. Ученый получил сильнейшие травмы, но чудом остался жив. Прошли годы и сейчас связь со Львом Максимовым потеряна. В Госдуму он больше не обращается. Хочется надеяться, что ученый-ядерщик жив и находится в здравии.
Говорит Александр Дмитриевич Куликов, депутат Государственной думы:
— В Госдуме второго созыва была создана Комиссия по проверке фактов коррупционной деятельности высших должностных лиц государства и субъектов Российской Федерации. Полномочиями она обладала очень высокими, имела право предметно интересоваться служебной деятельностью членов правительства, администрации президента, руководителей правоохранительных органов, губернаторов… Если к нам поступала информация по признакам коррупционных деяний чиновников, то этого уже было достаточно для начала проверки. Такими правами нас наделила Госдума своим постановлением в мае 1997 года. А с января 1998-го я ее возглавил.
Когда мы развернули работу, пошел большой поток информации из всевозможных источников по разным должностным лицам, начиная, например, с Черномырдина и Гайдара и заканчивая прокурорами, губернаторами, начальниками УВД разных регионов. Проверка шла не только в отношении должностных лиц, но и по ряду фактов, характеризующих российское правительство в те или иные годы. Среди ярких примеров — обращение американской фирмы по поводу договора, заключенного с Российской Федерацией на поиск так называемого золота партии. Договор подписывал Егор Гайдар. Тогда Ельцин возглавлял правительство, а Гайдар был его заместителем. Суть жалобы заключалась в том, что фирма свою работу сделала, а российское правительство договор перед американцами не выполнило.
Это одно крупное дело, которым мы занимались. А другое, как мне помнится, касалось обращения новосибирского ученого Максимова. Там было два принципиальных момента. Первое — продажа российским правительством 500 тонн обогащенного урана в США по так называемой сделке Гор — Черномырдин. И второй — разработки этого ученого в области ядерных реакторов. Он придумал принципиально новые принципы работы реакторов, а его изыскания торпедировались в научном сообществе и во властных структурах.
С Рохлиным нам приходилось общаться по ряду вопросов, но проблемы ядерной сделки мы в обсуждениях не затрагивали. А проверку я начал проводить уже после того, как Льва Яковлевича не стало и ко мне приехал Максимов. Мы с ним встретились во второй половине 1998 года.
Честно говоря, в начале скепсис был большой. 500 тонн урана— невероятные объемы… Но потом это стало находить подтверждение из разных источников, в том числе от наших коллег-депутатов. Помнится, я говорил по этому поводу и с председателем Комитета по безопасности Виктором Илюхиным, и он сказал, что да, тут, скорее всего, правда. Хотя глубинную проверку парламент Российской Федерации не проводил.
В рамках этого обращения я от имени Комиссии подписал ряд запросов, касающихся достоверности самого факта договора по продаже оружейного урана. Должен сказать, что мы получили ответы из правительства, Генеральной прокуратуры в конце 1998 года, которые не подтвердили наличия подобного договора и вообще самого факта продажи урана. Во время встречи с Максимовым я ему говорил об этих ответах, на что он сказал, что, вероятно, вам дают недостоверную информацию или неполную. Одновременно наш депутат Владимир Волков, который тогда работал в Комитете по обороне, мне предоставил информацию, что все-таки сделка имела место, но официальными подтверждениями они не располагали. И если в правительстве какие-то документы есть, то, судя по всему, они идут под определенными «грифами».
Один из заместителей председателя правительства мне ответил, что в таких объемах за рубеж уран не продавался. Причем даже Служба внешней разведки тоже факт отправки 500 тонн не подтвердила, а проинформировала о поставках мизерного количества топлива, исчисляемого не то в килограммах, не то в граммах.
Сейчас, спустя время, мы знаем, что договор состоялся, известен его номер, примерное содержание, условия сделки, а тогда правительство от всего отказывалось. Поэтому ответы СВР и других правоохранительных органов заставили нас опять к информации относиться с определенной долей скепсиса. И только в Думе третьего созыва, когда Комиссия изменила направление борьбы с коррупцией, чисто инициативно в Комитете по безопасности вернулись к этой теме. Председателем Комитета уже был Александр Иванович Гуров. Нам стали известны объемы продаж. Суммарный ущерб бюджету России был нанесен колоссальный— порядка 25 миллиардов долларов. А тогда годовой бюджет страны составлял примерно 40 миллиардов долларов. Мы потеряли практически половину бюджета государства. Причем сделка носила необратимый характер. Ее невозможно было расторгнуть. Осознав тупиковость ситуации, фактически и закончились наши изыскания.
То, что нас вводили в заблуждение, это характеризует место парламента в той политической системе, сами президентские структуры и все правительство.
В Думе шестого созыва тема так называемого договора Гор — Черномырдин пока не поднималась. Хотя я соглашусь с теми, кто считает, что для проверок такого рода нет срока давности. Для политических и морально-правовых оценок, я думаю, время не ушло. Анализируя уровень национальной безопасности России, мы хорошо понимаем, что военному могуществу США в свое время поспособствовало руководство нашего государства. Историческая справедливость должна восторжествовать, мы вправе назвать подлинные имена виновников. Так хотел сделать и генерал Рохлин.
Говорит Иван Игнатьевич Никитчук, депутат Государственной думы:
— Я уверен, что Рохлин не мог обойти стороной этот вопрос, поскольку он непосредственно касался национальной безопасности России. Все-таки 500 тонн оружейного урана отдать американцам фактически задаром, кто мог пройти мимо этого? Я, например, был инициатором проведения в Госдуме Правительственного часа, куда мЫ пригласили бывшего, ныне покойного министра по атомной энергии Виктора Никитовича Михайлова. Он пытался доказать депутатам пользу для России этого соглашения с американцами. Он ссылался на военное время, дескать, тогда страна продавала все, чтобы выжить, вот так и сейчас — если мы не будем торговать оружейным ураном, атомная отрасль может перестать существовать. Это глупость чистой воды.
А истоки этого соглашения, о которых, я больше чем уверен, Михайлов знал, очень простые. Это была середина 1993 года. Перед расстрелом Советской власти. Кремль понимал, что, кроме как уничтожить защитников Верховного Совета, других путей у него нет. Поэтому во время визита в Соединенные Штаты Америки Ельцин дает добро на продажу, а скорее всего, на передачу пятисот тонн оружейного урана, примерно половину нашего запаса. Сам назначает цену — 24 тысячи долларов за килограмм, что на порядок ниже реальной стоимости. Это фактически были торги— американцы закрывают глаза на то, как будут расправляться с Советской властью, и в октябре Ельцин пошел на то, чтобы расстрелять Верховный Совет из танков. А за невмешательство США получили ядерное топливо. Это не коммерческое, это было политическое решение.
