Капитализм, осознав угрозу революции, довольно рано уяснил необходимость реформ, и тот капитализм, который существует сегодня, так же сильно отличается от капитализма XVIII–XIX веков, как «военный коммунизм» от советской власти времен нэпа или перестройки. Если бы не кризис, с одной стороны, и страх перед большевизмом и революцией – с другой, консервативный Конгресс США сорвал бы планы перехода к «новому курсу» Рузвельта, который не только помог США выйти из кризиса, но и стал огромным шагом вперед в стабилизации экономического и социального развития этой страны.
То же самое происходило в Европе благодаря усилиям социал-демократии, а после войны – опять-таки из-за страха правящих кругов перед революцией. Известно, что революционная ситуация сложилась в те годы во Франции и Италии, и лидеры коммунистов обеих стран, Морис Торез и Пальмиро Тольятти, даже спрашивали у Сталина совета – не следует ли им воспользоваться этой ситуацией для революции. На что Сталин ответил решительным «нет», поскольку понимал, что остальной капиталистический мир, и прежде всего США, не остановится ни перед чем, дабы не допустить перемен, которые привели бы к радикальному изменению социальных и политических сил в мире в пользу коммунистов, социализма, Советского Союза.
Как бы то ни было, мы благодаря экономическому невежеству ельцинского руководства, самоуверенности и нахальной нахрапистости Е. Гайдара и его команды хотя и пошли в том направлении, которое избрали архитекторы «шоковой терапии», но привели страну не туда, куда планировалось. Как в некоторых фантастических романах о «машине времени», мы высадились на век-полтора раньше и попали в окружение реликтовых неработающих устоев архаического капитализма и исчезающего типа капиталистов.
Пожалуй, за всю новую и новейшую историю, исключая разве что периоды Гражданской и Отечественной войн, наша страна не несла таких потерь, не переживала такого регресса, как за декаду девяностых годов. Вдобавок к экономическим, политическим и нравственным потерям обострились демографические проблемы из-за роста смертности и сокращения рождаемости, численность населения стала сокращаться на полмиллиона человек в год.
Вот как оценивал сложившуюся ситуацию наш известный экономист академик Абалкин: «…Мечтали о рынке, а на самом деле получили нечто отвратительное, за которым ничего рыночного и в помине нет. Смотрите: не может быть такого параметра в экономике, как «дефицит денег»… Другое: мы начали приватизацию с самых эффективных предприятий и отраслей. «Газпром», нефтяные компании, никелевые и алюминиевые комбинаты и другие, то есть те предприятия, которые стабильно приносили государству большую прибыль. Приватизация началась там, где Россия всегда получала огромный доход. Зачем менять форму собственности там, где предприятия хорошо работают?! В нормальных странах изменяется форма собственности там, где предприятия убыточны, на них нужно проводить санацию… и теперь мы видим, что в промышленности две трети предприятий являются нерентабельными. Не парадокс ли это! Сменили собственника, а в результате получили неработоспособную промышленность… В нормальной экономике эффективность основного капитала выше, чем оборотного и финансового. У нас же опять не так: господствует финансовый капитал, и его эффективность в десятки раз выше – вот основа для всевозможных финансовых «пирамид»…»
* * *
Малопросвещенное и сумбурное управление страной в период президентства Ельцина имело и негативные внешнеполитические последствия. Не только в том смысле, что ввергнутая в глубочайший кризис, подтачиваемая изнутри безудержной коррупцией и преступностью Россия заметно утратила международный авторитет.
Как отмечалось, Запад и его финансовые организации очень активно вмешались в осуществление реформ в России, а потому, естественно, в глазах российского общественного мнения несли и немалую ответственность за их результаты, а поскольку они оказались плачевными, родились и серьезные сомнения в истинных намерениях Запада – действительно ли он хочет помочь России или ведет другие, настораживающие политические игры.
Более дальновидные американские специалисты по советским делам давно уже предвидели эти опасности. Например, Джордж Ф. Кеннан еще в 1951 году, имея в виду близящийся, как он считал, закат советского коммунизма, предостерегал своих соотечественников: «Давайте не будем судорожно искать решения за тех людей, которые придут позднее, не будем поминутно вытаскивать лакмусовую бумажку, решая, соответствует ли их политическая физиономия нашим представлениям о «демократии». Давайте дадим им время, дадим им быть русскими, дадим возможность решать их внутренние проблемы по их собственному усмотрению и выбору… То, как та или иная страна устанавливает у себя достойное и просвещенное правление, относится к самым глубоким и интимным процессам народной жизни. Нет ничего более трудного для иностранца, чем понять это, и ни в какой другой области иностранное вмешательство не принесло бы меньше пользы, чем здесь» (Kennan G.F. American Diplomacy. N.Y., 1952. P. 192).
Оценивая Ельцина как руководителя страны, нельзя не сказать и о том, что он был человеком дурно воспитанным и к тому же пристрастным к алкоголю, и многие его пьяные выходки подрывали не только его личный авторитет, но и авторитет государства. Вспомним хотя бы о истории с его купанием в Москве-реке или передававшиеся по телевидению на вес мир пьяные попытки дирижировать немецким оркестром во время его визита в Германию.
Коротко о его внешней политике. Он вел себя как лидер потерпевшей поражение в войне державы – послушно шел в русле американской политики, покорно подчиняя воле Вашингтона, да и Запада вообще, даже внутреннюю политику – от экономических реформ и вплоть до назначения работников на некоторые высокие посты. При этом он уверял Запад, что целиком следует его воле и что в стране все идет хорошо – от экономики и до развития демократии. Это, естественно, порождало у многих россиян чувство униженности, оскорбленности и недоверия к Западу.
* * *
Хотел бы также коротко поделиться своими впечатлениями об этом человеке. Даже на фоне своих предшественников и коллег Ельцин выделялся своим невежеством и самонадеянностью. Естественно, это отразилось как на его политике, так и на окружении, людях, которых он привлек во власть.
Ельцин был предельно властолюбив. Мне часто казалось, и у него это иногда проскальзывало в разговорах, пусть нередко в виде шуток, что он начал себя видеть абсолютным монархом, «царем». Под влиянием таких взглядов сверстал новую Конституцию, дававшую ему неограниченные права за счет ущемления прав других ветвей власти.
