После таких формулировок Байбакову сбавить бы обороты, «лечь на дно». Но убежденный в своей правоте, он доказывал, объяснял, отстаивал свою позицию… Терпению Хрущева пришел конец. Показательную «порку» строптивому председателю Госплана РСФСР устроили на Всесоюзном совещании представителей совнархозов (6–8 февраля 1958 года).
«Хрущев. Вы, т. Байбаков, опытный человек, вы очень много министром работали, в Госплане работали, зачем большие закругления делаете?..
Байбаков. Я расскажу.
Хрущев. Я знаю, вы с большим скрипом принимали реорганизацию управления промышленностью. Вы были против, если можно так сказать.
Байбаков. Не совсем так… Прежде всего я на Пленуме Центрального Комитета партии и вам говорил и ничего не скрывал, все свои опасения высказывал. Если бы мне была безразлична перестройка, я бы, наверное, молчал.
Хрущев. Ну, что вы…
Байбаков. Разрешите, я расскажу все. Я ни в коей мере не сомневался в том, что нужно осуществлять перестройку по территориальному принципу. Меня смущал вопрос управления территориальными экономическими районами здесь наверху. Поэтому я предлагал ряд мероприятий с тем, чтобы на первых порах не упустить руководства административными экономическими районами…
Хрущев. Вот в этом суть, я правильно говорил. Вы главный идеолог и главный путаник в этом вопросе…»
Далее Никита Сергеевич уже не сдерживал себя. «Как смеете вы, т. Байбаков, такие вещи говорить… Вы давно ходите с этими гнилыми настроениями. Я знаю, что вы питали Шепилова материалами, который приходил ко мне со схемами и пытался доказать, что перестройка управления нанесет вред, так как все заводы зависят друг от друга, — обрушился он на Байбакова, когда тот давал пояснения по поводу новой структуры республиканского Госплана. — Если исходить только из этого, то нужно нашу промышленность объединять с промышленностью капиталистических стран… Вы вылезли с гнилым нутром…» Чисто хозяйственный вопрос уже грозил перейти в идеологическую плоскость!
Масла в огонь подлил и председатель Госплана СССР Иосиф Иосифович Кузьмин, который заменил на этой должности Байбакова: «Как же вы, не считаясь с элементарными обязанностями и чувством долга перед партией, как вы можете вести параллельную деятельность… Правильно Никита Сергеевич сказал о том, что во время перестройки руководства промышленностью т. Байбаков не был согласен с этим делом. Я непосредственный участник этого и видел, как вся его деятельность была направлена на составление различных схем. Сколько, Никита Сергеевич, приносил Вам т. Байбаков схем — что ни утро, то новая схема: то сохранить сырьевое министерство, создать Наркомтяж, создать Госснаб; он говорил: вы провалите народное хозяйство. Но, как видите, ничего не провалилось…» (РГАНИ. Ф. 17. Оп. 165. Д. 150).
На всю жизнь запомнил Николай Константинович те минуты. Вот он сходит с трибуны, идет к своему месту, а сидящие в зале либо отводят глаза, либо смотрят на него как на приговоренного…
Если есть право выбора
«Совещание в Кремле предопределило мою дальнейшую судьбу», — вспоминал Н. К. Байбаков. Примерно через месяц первым его заместителем бы назначен председатель ленинградского совнархоза В. Н. Новиков. Никто не поинтересовался, согласен ли он с этой кандидатурой. «Володя, тебя „подсадили“ под меня?» — однажды за чашкой чая поинтересовался Байбаков. «Да, Николай. Так мне сказали наверху».
А в мае 1958 года его вызвали к секретарю ЦК КПСС А. Б. Аристову и предложили занять должность председателя Куйбышевского совнархоза.
— Почему туда собираетесь меня направить? — поинтересовался Николай Константинович.
— Ведь ты нефтяник, а там большие перспективы в развитии нефтяной промышленности. Ты же принимал активное участие в создании «Второго Баку», — ответил Аристов.
— Нефть есть на Сахалине. Я готов поехать туда.
— Ну зачем же так далеко? — примирительно улыбнулся собеседник.
— Если есть право выбора, то я просил бы направить меня в Краснодарский край.
«Именно в этом крае я бывал очень часто в качестве и начальника Главного управления Наркомата топливной промышленности, и заместителя наркома, и министра, — объяснял Байбаков свой выбор. — Мне пришлось и уничтожать, и восстанавливать краснодарские нефтепромыслы». А еще в Краснодаре жила семья сестры Натальи. Если уж ехать в ссылку, то поближе к родным.
Через несколько дней ему позвонили и сообщили, что Никита Сергеевич не возражает. Особо не церемонились. Вылет в Краснодар определили через два дня.
* * *
Могли Байбаков поступить иначе? Промолчать, не идти на конфликт, не обострять ситуацию… Конечно же мог. Но этого делать не стал. До истории с совнархозами он уверенно шел по восходящей. Успешная карьера, профессиональные успехи. А теперь? Как сложится его жизнь? Что ждет его впереди? Неизвестность. Опала. Но ни о чем он не жалел. Байбаков остался верен себе, своим убеждениям, своим принципам. А на это способен далеко не каждый… Он уже был талантливым инженером, прекрасным организатором, грамотным руководителем. А в 1958 году он стал еще и государственным человеком…
Глава восьмая
МОСКВА — КРАСНОДАР — РОСТОВ-НА-ДОНУ — МОСКВА
Трудности, как известно, людей слабых ломают, а сильных, наоборот, закаляют… Когда Хрущев сменил гнев на милость и решил вернуть Байбакова в столицу (это произошло в марте 1963 года), между ними состоялся откровенный разговор:
— Вы что, обиделись, что ли, на меня, когда я вас освободил от Госплана и послал на Кубань?
— Наоборот, спасибо вам! — искренне ответил Байбаков. — За пять лет я очень многому научился. До этого я знал только газ и нефть, а теперь я знаю, как варить сахар, делать шампанское, сеять кукурузу…
Победа на высоких каблуках
Поначалу, конечно, было тяжело. Гнетущее чувство опалы, неустроенность. В Краснодар приехал один. Договорились, что жена приедет позже, когда у детей закончится учебный год. Новости из дома не радовали. Таня и Сережа рассказывали, что некоторые знакомые перестали с ними здороваться. Дети-то при чем? — расстраивался Николай Константинович.
А на новом месте Байбакова приняли радушно. Среди сотрудников совнархоза он встретил много старых знакомых, готовых помочь всем, чем могли. Включился в работу моментально. Дел было невпроворот. «Повседневные проблемы переплетались с перспективными, а решать те и другие приходилось одновременно», — рассказывал Николай Константинович.
