Второй сорт мальчиков был менее образован и воспитан, они использовались часто богатыми горожанами и коммерсантами. "Маленькие друзья" также любили подарки, лакомства, любили покутить.
Третий сорт мальчиков был низшей или уличной категорией, он пополнялся из всех отбросов старого общества; здесь были и бродячие дети, и нищие, они являлись рассадником сифилиса и разных заразных венерических заболеваний. Эта категория молодых людей бродила и искала себе клиентов по домам терпимости, по театрам, у цирюльников, на улицах, давая знать о своем ремесле, делая известные знаки рукою днем, а вечером издавая особого рода свист.
В обиходе у китайцев педерастия означалась несколькими символическими выражениями, наиболее распространенными из которых были "тань лу цзя " («мешать кочергой в печке») и "туцзы " («заяц»), относящееся к «молодому другу» и имеющее унизительный смысл. «Китайцы в такой степени не стыдясь, предаются этому гнусному и противоестественному пороку, – писал в своих путевых заметках Барроу, – что главные сановники государства в этом сознаются без стеснения. Каждый из них имеет всегда при себе мальчика называемого „носильщик трубки“, которым бывает обычно красивый юноша от 14 до 15 лет, замечательно роскошно одетый».
Доктор Матигнон с целью изучения, дважды посетив публичный дом мальчиков в Тяньцзине: днем и ночью, затем опубликовал свои впечатления. Он был возмущен тем, что некоторые европейцы пользуются этими домами терпимости. Мальчики, которых он увидел там, были грязны, плохо содержались и были дурно воспитаны. Входящего гостя они встречали пением какой-нибудь песни, но голоса их были неприятны. Затем они предлагали трубку табака или опиума, тотчас же садились гостю на колени, рассказывали несколько пошлых анекдотов и ожидали приглашения… В Тяньцзине из 5 мальчиков, которые были предложены, у нескольких доктор в углах губ видел сифилистические язвочки.
Мальчиков можно было получить помимо публичных домов также, как это было в древнем Риме, и в лавках цирюльников, где клиента во время бриться и стрижки окружают маленькие мальчики. Много "молодых друзей" шлялось и в театрах. Некоторые иностранцы называли театр в Китае "питательной средой для мужской проституции" (то же самое можно сказать и о Японии), имея в виду не только сцену, но и зрительный зал. Этому благоприятствовало то обстоятельство, что женские роли в китайских (и японских) театрах исполняли почти исключительно юноши, большей частью накрашенные и в женских костюмах. Актеры, с ранней юности обучаемые всем женским искусствам, составляли предмет страстных вожделений гомосексуалистов и образовывали главное ядро мужской проституции.
Эта тема нашла отражение и в китайских романах ХУП-Х1Х вв. Так в середине Х1Х столетия в Китае появился вскоре став широко известным роман Чэнь Сэня "Драгоценное зерцало прелестей любовных" ("Пинь хуа бао цзинь "). Вся книга была посвящена «любви» чиновников периода правления императора Цяньлуна к молодым актерам – исполнителям женских ролей, т.е. отражала одно из самых отвратительных явлений, бытовавших в стране издавна. Большинство реальных героев, по мнению российского литературоведа В.И.Семанова, имело реальных прототипов и иногда они были названы своими именами (наложница Юй Тяньсянь, актер Юань Баочжу). Рядом с чиновниками в «Драгоценном зерцале» действуют десять мальчиков-актеров, наделенных женскими именами. Подтверждением реальности описываемых событий в романе являются рецензии цинских критиков на эту книгу: «вульгарные дела горожан» нарисованы в «Драгоценном зерцале» гораздо правдивее, чем в других любовных сочинениях того времени, писал один из критиков; этот роман они называли «социальным романом», говорили, что он вскрывал тайны цинского двора, «разоблачал и критиковал» распутство столичной знати. «Книги о мужеложестве писались еще в эпоху Мин, – писал Чжэн Чжэньдо, – но все они были грубы и отвратительны. Тот же роман полон благородства и иносказаний». Одно время данная книга была запрещена властями.
В начале Х1Х в. в Китае появился роман "Юй цзяо ли ", который пользовался большой известностью в европейских литературных кругах благодаря «манерности» его героев и из-за того, что главный герой в конечном счете женился сразу же на обеих своих возлюбленных. Он был переведен в 1826 г. на французский язык известным французским синологом Абель-Ремюза под названием «Les deux cousines», вскоре также появились английский, голландский и немецкий переводы данного романа. В главе 14-й этого романа главный герой Су Юйбо влюбляется в красавицу Лу Мэнли, переодетую в юношу, и смятение, в которое он приходит, когда обман раскрывается, свидетельствует о природной склонности героя к педерастии.
"В театрах по коридорам, а также в ложи всегда заходят два-три мальчика, прилично одетых, которые мало-по-малу приближаются к посетителю и вступают в разговор, давая взглядами и жестами понять в то же время о своем ремесле, – замечал очевидец событий тех лет В.Корсаков. – Эти ма-льчики, которых посылает тут же находящийся содержатель. Они обычно чисты, красивы, хорошо выдержаны, прилично держат себя. Для китайца театр представляет одно из величайших удовольствий и понятным является обилие проституток-мальчиков, предлагающих здесь себя зрителям. На китайской сцене роли женщин исполняются и при том чрезвычайно естественно, молодыми мужчинами, которые в совершенстве усвоили весь женский характер, привычки, жесты, голос. Китаянке считается неприличным не только быть актрисой, но и посещать театр совместно с мужчинами. Следовательно, вся публика, зрители в театре исключительно мужчины, среди которых всегда есть любители педерастии. Среди актеров также всегда есть промышляющие и педерастией, а талантливые из них в молодом возрасте еще более высоко ценятся и за свой талант и за педерастию".
А вот еще одна похожая характеристика "питательной среды" мужской проституции в изложении иностранца. "Безбородые юноши, играющие женские роли и достигшие удивительного драматического совершенства, обязаны большей частью своих доходов не артистической деятельности, а известным личным услугам: юные жрецы Талии, живущие в предместье Вайлотшен, поблизости от театра, нередко принимают посещения своих богатых почитателей. Мало того, что сама сцена уже служит отрадой для педерастов, – места для зрителей представляют в этом отношении еще более поразительную картину: зала, партер, ложи переполнены молодыми людьми с женственной походкой, хотя и в мужском костюме, но из тончайших материй самых ярких цветов. Они переходят от одного стола к другому, здесь расточая улыбки, там – перемигиваясь с сидящими, получая от одних лакомства, от других выслушивая сомнительного достоинства шутки, пока, наконец, не усядутся за какой-нибудь стол со своими знакомыми или с людьми, которые им кажутся богатыми".
