с этими силами могу направиться в Унцукульском направлении один, поэтому он ко мне на помощь не выйдет, а, покончив с мобилизацией, двинется с главными силами на Араканы.
На Бетльском плато мы несколько задержались. Я послал обществу Унцукуль требование прислать 25 человек конных для пополнения отряда и продовольствия на весь наш отряд. Зная, в общем, их отношение к нам, я дал им срок, в течение которого они должны были выполнить требование. К этому сроку они требование не выполнили.
Мы дали знать по Унцукульским хуторам. Это подействовало. Аул выбросил белый флаг, а через некоторое время явились и делегаты от общества. После переговоров с ними мы наложили контрибуцию: несколько быков, коров и фрукты (как раз поспели абрикосы). Делегация торговалась. Я не хотел раздражать селение, которое остаётся в тылу, и уступил. Молодёжи они нам не дали. Сказали, что вся их молодёжь ушла с Махачом, но обещали дать невооружённых людей. Мы от них не отказались. Спустились в аул. Я поехал вперёд, т. к. отряд в ауле не должен был задерживаться.
Говорили потом, что со стороны отряда были издевательства над родственниками Махача. Я об этом не знаю. В ауле люди из моего отряда задержались лишь на столько, чтобы получить контрибуцию. Слухов о насилии я после тоже не проверял.
Операция против Махача. (продолжение)
Из Унцукуля мы, не останавливаясь, продвигались к Гимрам. Гимринцы встретили нас дружественно. Мы узнали, что Махач покинул Гимры часа за 3 до нашего прихода. Отступал он спешно. Гимринцы рассказывали нам, что у них образовалась целая группа, которая хотела задержать Махача, но аул не допустил. Старики мне сами сказали, что они не могли допустить такого акта предательства и считают, что добивать раненого позорно. Но всё-таки случаи нападения на отставших и убийства их были.
С гимринцами мы быстро договорились. Они быстро сформировали нам отряд в человек 80 и быстро накормили нас.
Мы отдохнули в Гимрах и двинулись дальше. Перейдя через перевал, мы вышли на линию Ирганы и здесь остановились на ночёвку. Махача не было видно. По нашим предположениям, он должен был ночевать в Каранае.
Мы могли бы легко догнать его и напасть на него ночью. Но люди устали, ночь была тёмная, и мы решили не спешить, тем более, что сведения о силах Махача мне казались слишком преимущественными. Расположив отряд на позициях, я отправился в Гимры, чтобы выспаться. Это была третья ночь, которую я проводил вне Хунзаха.
Наутро мы выслали разъезды в Каранай и скоро получили сведения, что противник отступил, и в Каранае никого нет. Мы двинулись дальше и вошли прямо в аул.
Аул встретил нас очень торжественно. На встречу нам вышла делегация, а в ауле собрался весь джамаат и радостно нас приветствовал. Аул был настроен враждебно к большевикам, и радость была искренняя.
Весь отряд получил очень хорошее угощение. Мы отдохнули, пока разъезды прощупывали местность дальше.
Разъезды подтвердили показания крестьян, что ни в Нижнем Каранае, ни в Ишкартах противника нет. Предположительно противник должен был находиться на местности под Ишкартами, известной под названием Гирей-Авлак. Мы двинулись дальше, прошли до Ишкартов, и здесь заняли известную позицию Шайташ, на горе над Эрпели и Ишкарты.
Расположив свои части по позициям и сделав все распоряжения для ночевки, я сам отправился в Нижний Каранай, куда меня приглашали пить чай.
Была уже полночь, когда я приехал в Нижний Каранай. Хозяин дома, урядник нашего полка, впоследствии произведённый в офицеры, встретил меня очень радушно и рассказал мне много интересного. Внезапно около двух часов ночи, когда мы уже кончали пить чай, раздался оружейный выстрел. Я бросил чай и сейчас же отправился на фронт. Оказалось, что большевики наступают со стороны Гирей-Авлака и очень энергично.
Положение моё в этот момент было крайне тяжёлым.
Прежде всего, я не был хозяином своих сил. Мне, например, необходимо было занять ряд позиций для того, чтобы предупредить возможность обхода моего фронта кавалерийскими частями противника. Для этого нужны были небольшие части в 50–100 чел. но мои кавалерийские части – Андийский отряд в 300 чел. и Аварский в 200 чел. ни за что не хотели дробиться на более мелкие части и желали всё время оставаться в полном составе на одном месте. Мне пришлось поэтому к Эрпели послать 300 чел. андийцев вместо сотни. К счастью моему, кавалерия противника бездействовала весь день, и я избежал серьёзной опасности обхода. Хотя орудия противника и сделали за день очень много выстрелов, но почти все они были безрезультатны. Даже нашу плохонькую пушку ему нащупать не удалось.
К трём часам дня большевики перешли в наступление и атаковали нас очень энергично. Я был на левом фланге, когда в центре андийцы (пешие), потеряв 10 человек ранеными, впали в панику и бросились бежать. Между тем именно в центр был направлен главный удар большевиков.
Видя это, я бросился в центр, чтобы попытаться удержать бежавших андийцев. Но когда я уже подъезжал, вдруг неприятельский снаряд угодил прямо под мою лошадь. К счастью, снаряд ушёл далеко в болотистую землю и не взорвался. Меня только сбросило с лошади, а лошадь упала и застряла в болоте. Я бросил лошадь и побежал пешком. Выбежав на горку, я увидел, что большевики близко, а у нас на фронте нет никого. Со мной было 13 всадников, которые теперь последовали за мной, спешившись. Я крикнул им, и мы бросились в контратаку. Наше движение было стремительно, хотя и бессмысленно. Я бежал, крича «вперёд», с одной нагайкой в руке, моя винтовка осталась на лошади. Один из бывших со мной, громадный аварец Хайбулла, несся под гору рядом со мной и скоро меня опередил. Мы уже достигали цели – большевиков, как вдруг произошло что-то необыкновенное. Большевики вдруг без всякой причины (не могли же мы, дюжина бегущих людей, их испугать) бросились бежать обратно к кустарнику. Мы тотчас же открыли огонь по бегущим. Наши там, наверху, увидев, что большевики бегут, тоже бросились их преследовать. Вскоре мы были уже возле кустарников Гирей-Авлака. Так большевики потеряли выигранное ими сражение.
В кустарниках мы переночевали, а перед утром отступили на старую позицию.
Второй бой у Гирей–Авлака
Может показаться странным, что я не преследовал неприятеля и не взял Шуру в этот день, хотя путь на Шуру был совершенно открыт. По сведениям, которые мы получили потом, большевики тоже совсем были готовы покинуть Шуру.
