Николай Капченко - Политическая биография Сталина. Том III (1939 – 1953).

В чем вождь увидел основные пороки этого фильма?

В постановлении говорилось:

„В чем состоят пороки и недостатки фильма „Большая жизнь“?

В фильме изображен лишь один незначительный эпизод первого приступа к восстановлению Донбасса, который не дает правильного представления о действительном размахе и значении проведенных Советским государством восстановительных работ в Донецком бассейне…

Фильм „Большая жизнь“ проповедует отсталость, бескультурье и невежество. Совершенно немотивированно и неправильно показано постановщиками фильма массовое выдвижение на руководящие посты технически малограмотных рабочих с отсталыми взглядами и настроениями. Режиссер и сценарист фильма не поняли, что в нашей стране высоко ценятся и смело выдвигаются люди культурные, современные, хорошо знающие свое дело, а не люди отсталые и некультурные…“[1013]

В итоге выход второй серии фильма на экран был запрещен.

Я не стану в деталях рассматривать другие постановления, касающиеся кино, а остановлюсь более детально на беседе Сталина с режиссером фильма „Иван Грозный“ С. Эйзенштейном и актером Н. Черкасовым – главными создателями фильма. Но прежде несколько ремарок Сталина при обсуждении фильма на заседании Оргбюро ЦК ВКП(б) в 1946 году. Вождь упрекал создателей фильма в том, что они недобросовестно отнеслись к своей работе. „Получается общее впечатление, что постановщики и режиссеры очень мало работают над предметами, которые хотят демонстрировать, очень легко относятся к своим обязанностям. Я бы сказал, что иногда эта легкость доходит до преступности. Люди предмет не изучают, дело не представляют, а пишут сценарий. Это недобросовестное отношение… У нас есть, например, поэты, которые в месяц могут две поэмы написать, а вот возьмите Гете, он 30 лет работал над „Фаустом“, до того честно и добросовестно относился к своему делу. Легкое отношение к делу со стороны авторов некоторых произведений является основным пороком, который приводит режиссеров и постановщиков к выпуску таких фильмов“[1014].

Касаясь второй серии фильма „Иван Грозный“, Сталин заявил: „Не знаю, видел ли кто его, я смотрел, – омерзительная штука! Человек совершенно отвлекся от истории. Изобразил опричников, как последних паршивцев, дегенератов, что-то вроде американского Ку-Клукс-Клана. Эйзенштейн не понял того, что войска опричнины были прогрессивными войсками, на которые опирался Иван Грозный, чтобы собрать Россию в одно централизованное государство, против феодальных князей, которые хотели раздробить и ослабить его. У Эйзенштейна старое отношение к опричнине. Отношение старых историков к опричнине было грубо отрицательным, потому что репрессии Грозного они расценивали, как репрессии Николая Второго, и совершенно отвлекались от исторической обстановки, в которой это происходило. В наше время другой взгляд на опричнину. Россия, раздробленная на феодальные княжества, т.е. на несколько государств, должна была объединиться, если не хотела подпасть под татарское иго второй раз. Это ясно для всякого и для Эйзенштейна должно было быть ясно. Эйзенштейн не может не знать этого, потому что есть соответствующая литература, а он изобразил каких-то дегенератов. Иван Грозный был человеком с волей, с характером, а у Эйзенштейна он какой-то безвольный Гамлет. Это уже формалистика. Какое нам дело до формализма, – вы нам дайте историческую правду“[1015].

А теперь несколько пассажей из беседы Сталина с Эйзенштейном и Черкасовым, которая состоялась в феврале 1947 года. Эти пассажи любопытны и интересны не только с точки зрения того, как вождь оценивал сам фильм и его пороки. Они помогают лучше понять взгляды Сталина не только на российскую историю вообще, но и на то, что необходимо внедрять в сознание народа высокий дух патриотизма, гордости за свою отчизну, величие ее исторической роли и предназначения.

Сталин. Царь у вас получился нерешительный, похожий на Гамлета. Все ему подсказывают, что надо делать, а не он сам принимает решения… Царь Иван был великий и мудрый правитель, и если его сравнить с Людовиком XI (вы читали о Людовике XI, который готовил абсолютизм для Людовика XIV?), то Иван Грозный по отношению к Людовику на десятом небе. Мудрость Ивана Грозного состояла в том. что он стоял на национальной точке зрения и иностранцев в свою страну не пускал, ограждая страну от проникновения иностранного влияния. В показе Ивана Грозного в таком направлении были допущены отклонения и неправильности. Петр I – тоже великий государь, но он слишком либерально относился к иностранцам, слишком раскрыл ворота и допустил иностранное влияние в страну, допустив онемечивание России. Еще больше допустила его Екатерина. И дальше. Разве двор Александра I был русским двором? Разве двор Николая I был русским двором? Нет. Это были немецкие дворы»[1016].

В этих словах Сталина содержится целостная программа намечавшейся им кампании по борьбе против преклонения перед заграницей, программа укрепления державных позиций Российского государства. И трудно в этом усмотреть какой-то исторический криминал.

Далее Сталин высказал свое более чем позитивное отношение к тем преследованиям и казням, которые совершались во время царствования Ивана Грозного. Здесь он коренным образом пересмотрел утвердившуюся прежде в советской исторической науке негативную оценку политики Ивана Грозного. «Иван Грозный был очень жестоким. Показывать, что он был жестоким можно, но нужно показать, почему необходимо быть жестоким, – сделал на этом акцент Сталин. – Одна из ошибок Ивана Грозного состояла в том, что он не дорезал пять крупных феодальных семейств. Если он эти пять боярских семейств уничтожил бы, то вообще не было бы Смутного времени. А Иван Грозный кого-нибудь казнил и потом долго каялся и молился. Бог ему в этом деле мешал… Нужно было быть еще решительнее»[1017].

Вне поля внимания вождя не остались даже с первого взгляда мелочи. Он, например, замечает: «Нужно показывать исторические фигуры правильно по стилю. Так, например, в первой серии не верно, что Иван Грозный так долго целуется с женой. В те времена это не допускалось»[1018].

В заключение беседы Сталин счел необходимым вновь возвратиться к оценке личности и исторической роли Ивана Грозного. Он еще раз подчеркнул, что Иван Грозный был более национальным царем, более предусмотрительным, он не впускал иностранное влияние в Россию, а вот Петр – открыл ворота в Европу и напустил слишком много иностранцев.