9. Сталин приезжает с Каменевым в Петроград к середине марта 1917 года. «Правда», руководимая Молотовым и Шляпниковым, имеет неопределенный, примитивный, но все же «левый» характер, направленный против Временного правительства. Сталин и Каменев отстраняют старую редакцию, как слишком левую, и занимают совершенно оппортунистическую позицию в духе левых меньшевиков:
а) поддержка Временного правительства, постольку поскольку;
б) военная оборона революции (т. е. буржуазной республики);
в) объединение с меньшевиками типа Церетели.
Позиция «Правды» тех дней представляет собой поистине скандальную страницу в истории партии и в биографии Сталина. Его мартовские статьи, явившиеся «революционным» выводом из его размышлений в ссылке, вполне объясняют, почему из работ Сталина этой эпохи войны не появилось до сих пор ни одной строки.
10. Приведем здесь рассказ Шляпникова (Семнадцатый год. Кн. 2. 1925) о том перевороте, какой произвели Сталин и Каменев, связанные тогда единством позиции:
«День выхода первого номера „преобразованной“ „Правды“ – 15 марта – был днем оборонческого ликования. Весь Таврический дворец, от дельцов Комитета Государственной думы до самого сердца революционной демократии – Исполнительного комитета – был преисполнен одной новостью: победой умеренных, благоразумных большевиков над крайними. В самом Исполнительном комитете нас встретили ядовитыми улыбками. Это был первый и единственный раз, когда „Правда“ вызвала одобрение даже матерых оборонцев либердановского толка. Когда этот номер „Правды“ был получен на заводах, там он вызвал полное недоумение среди членов нашей партии и сочувствовавших нам и язвительное удовольствие у наших противников. В Петербургский комитет, в Бюро ЦК и в редакцию „Правды“ поступали запросы: в чем дело, почему наша газета отказалась от большевистской линии и стала на путь оборонческой? Но Петербургский комитет, как и вся организация, был застигнут этим переворотом врасплох и по этому случаю глубоко возмущался и винил Бюро ЦК. Негодование в районах было огромное, а когда пролетарии узнали, что „Правда“ была захвачена приехавшими из Сибири тремя бывшими руководителями „Правды“, то потребовали исключения их из партии».
(Третий – бывший депутат Муранов.)
К этому надо прибавить следующее:
а) изложение Шляпникова перерабатывалось и крайне смягчалось под давлением Сталина и Каменева в 1925 году (тогда еще господствовала «тройка»!);
б) в официальной печати не появилось никаких опровержений шляпниковского рассказа. Да и как опровергать? Ведь номера тогдашней «Правды» налицо.
11. Отношение Сталина к проблеме революционной власти выражено им в речи на партийном совещании (заседание 29 марта 1917 года):
«Временное же правительство взяло фактически роль закрепителя завоеваний революционного народа. Совет Р. и С. Д. мобилизует силы, контролирует; Временное же правительство – упираясь, путаясь, берет роль закрепителя тех завоеваний народа, которые фактически уже взяты им. Такое положение имеет отрицательные, но и положительные стороны: нам невыгодно сейчас форсировать события, ускоряя процесс откалывания буржуазных слоев, которые неизбежно впоследствии должны будут отойти от нас».
Сталин боится «отталкивать буржуазию» – основной довод меньшевиков начиная с 1904 года:
«Поскольку Временное правительство закрепляет шаги революции – постольку ему поддержка; поскольку же оно контрреволюционно – поддержка Временного правительства неприемлема».
Совершенно так же говорил и Дан. Можно ли другими словами защищать буржуазное правительство пред лицом революционных масс?
Дальше протоколы гласят:
«Тов. Сталин оглашает резолюцию о Временном правительстве, принятую Бюро ЦК, но говорит, что не совсем согласен с нею, и скорее присоединяется к резолюции Красноярского Совета Р. и С. Д.».
Приводим важнейшие пункты красноярской резолюции:
«Со всей полнотой выяснить, что единственный источник власти и авторитета Временного правительства есть воля народа, который совершил этот переворот и которому Временное правительство обязано всецело повиноваться…»
«Поддерживать Временное правительство в его деятельности лишь постольку, поскольку оно идет по пути удовлетворения требований рабочего класса и революционного крестьянства в происходящей революции».
Такова позиция Сталина в вопросе о власти.
12. Надо особо подчеркнуть дату: 29 марта. Таким образом, через месяц с лишним после начала революции Сталин все еще говорит о Милюкове как о союзнике: Совет завоевывает, Временное правительство закрепляет. Трудно поверить, что эти слова мог произнести докладчик на большевистской конференции[58] в конце марта 1917 года! Так не поставил бы вопроса даже Мартов. Это есть теория Дана в наиболее вульгарном выражении: абстракция демократической революции, в рамках которой действуют более «умеренные» и более «решительные» силы и разделяют между собой работу: одни завоевывают, другие закрепляют. И тем не менее речь Сталина не случайна. Мы имеем в ней схему всей сталинской политики в Китае в 1924—1928 гг.
С каким страстным, несмотря на всю сдержанность, негодованием бичевал позицию Сталина Ленин, успевший прибыть на последнее заседание того же совещания:
«Даже наши большевики, – говорил он, – обнаруживают доверчивость к правительству. Объяснить это можно только угаром революции. Это – гибель социализма. Вы, товарищи, относитесь доверчиво к правительству. Если так, нам не по пути. Пусть лучше останусь в меньшинстве. Один Либкнехт стоит дороже ПО оборонцев типа Стеклова и Чхеидзе. Если вы сочувствуете Либкнехту и протянете хоть палец (оборонцам),– это будет измена международному социализму». (Мартовское партийное совещание 1917 г. Заседание 4 апреля. Доклад т. Ленина, с. 44.)
Не нужно забывать, что речь Ленина, как и протоколы в целом, до сих пор скрываются от партии.
13. Как ставил Сталин вопрос о войне? Так же, как и Каменев. Нужно пробудить европейских рабочих, а пока выполнять свой долг по отношению к «революции».
Но как пробудить европейских рабочих? Сталин отвечает в статье от 17 марта:
«…мы уже указывали на один из серьезнейших способов сделать это. Он заключается в том, чтобы заставить собственное правительство высказаться не только против всяких завоевательных планов… но и открыто формулировать волю русского народа, немедленно начать переговоры о всеобщем мире на условиях полного отказа от всяких завоеваний с обеих сторон и права наций на самоопределение».
Таким образом, пацифизм Милюкова – Гучкова должен был служить средством пробуждения европейского пролетариата.
