Дюэз сел на хвою, поближе к костру, снял мокрые башмаки и вытащил из кармана сухие шерстяные чулки, чтобы надеть их. Когда он оголил левую ногу, Мехти увидел при свете костра, что у Дюэза вырезана на ноге вся икра.
- Вы были ранены? - спросил Вася.
- Вы ногу увидели? - застеснявшись, сказал Дюэз и спустил штанину. Нет, не ранен. Это меня змея укусила. Есть такая небольшая желтая змейка у нас на Корсике. Укус ее - смертелен, надо сразу же вырезать мясо вокруг укушенного места. Так я взял нож да и вырезал себе икру.
Мехти откинулся на подушку... Хорошо, когда вокруг такие сильные люди! И стыдно, что самому приходится лежать...
Полковник нашел командира у начала тропы, ведущей к дальним постам. Несколько партизан, ловко орудуя лопатами, рыли вблизи тропы землянку. Другие влезли на высоченную сосну и прилаживали к ее верхушке провода сосна должна была служить антенной для рации.
"Работайте, работайте, друзья! - мысленно обратился к ним Сергей Николаевич. - Ох, если б все было в порядке и удалось поймать Москву!.."
Рация бригады работала неважно: радист был неопытен, то и дело выходили из строя аккумуляторы, аппаратура была повреждена из-за бесчисленных встрясок во время переездов. Местную связь еще удавалось кое-как наладить, но поймать в эфире голос Москвы, заглушаемый вражескими станциями, можно было очень редко. А полковнику и другим партизанам хотелось слушать и слушать этот спокойный голос! Пусть даже вести плохие, - все равно, с каждым словом, доносящимся из Москвы, становишься сильнее, уверенней!.. Как-то они услышали позывные Москвы, и Мехти, чувствовавший себя утомленным, сказал, что с него вмиг слетела усталость.
- Голос Москвы, друг мой, в весь мир бодрость вливает! - ответил ему Ферреро.
Сейчас Ферреро задумчиво сидел на круглом валуне... Возле него стояла корова, привязанная веревкой к стволу раскидистой ели.
- Размышляешь, товарищ Ферреро? - подсев к нему, спросил Сергей Николаевич.
- Размышляй не размышляй, легче не становится, - угрюмо проговорил командир. На лбу его залегли глубокие морщины.
Он встал, шагнул к корове, погладил рукой ее теплую, гладкую шею. Корова стояла смирно, изредка помахивая хвостом.
- Связной был, от товарища П., - негромко сообщил Ферреро.
Полковник придвинулся к нему ближе.
- Я говорил, что Карранти еще даст о себе знать? Так оно и вышло. Вчера же немцы разгромили нашу явку в Опчине, повесили Марту Кобыль, нагрянули в рабочий квартал в Триесте - в дом металлиста Иона Луки. Гестаповцы схватили трех верных людей - самого Иона, Игрежа, Соломку. В Плаву и Сагу отправили по батальону гитлеровцев...
- Понятно, - кивнул полковник. - Карранти знает, - что эти села нас кормят.
- Он и больше знает. Если даже эти села изолированы от нас, то нам еще можно кое-что перебросить из Терново. Поэтому он и постарался, чтобы туда отправили итальянский фашистский взвод.
- Тоже понятно. Поскольку не удалось свалить нас ударом в спину, пытаются взять измором. Не мытьем, так катаньем, как говорят в моей стране.
Ферреро продолжал гладить шею коровы.
- Я выделил запас для больных и раненых и сообщил, что для всех нас еды хватит на два дня, - мрачно выговорил он. - Сократим рацион втрое. Хватит на шесть дней. На седьмой день можно съесть коровенку, курить высушенный мох. Восьмой день и дальше - только курить мох.
- Перспектива не из радужных!
- Может, еще двух мулов съесть? - не то в шутку, не то всерьез сказал Ферреро. - Ох, попался бы мне Карранти в руки!
- Выше голову, командир, может случиться, что и попадется! - подбодрил его полковник.
К Ферреро подскочил с фонарем Анри Дюэз, хотел что-то сказать, но приступ хриплого кашля не дал ему произнести ни слова. Кашляя, он показал рукой на тропу и направил туда луч фонаря.
К валуну длинной цепочкой направлялись вышедшие из тумана девушки все, как на подбор, рослые и стройные, в темных и светлых одеждах, с корзинами и свертками в руках, с кувшинами на плечах. Крестьянки несли продукты для партизан.
Первая из девушек, с родимым пятном возле губ, сняла с головы корзину.
- Откуда вы? - спросил Ферреро.
- Из Граника, - ответила девушка. - Уж мы кружили, кружили, пока вышли к вам... Далеко же вы теперь забрались!
Граник было маленькое бедное селение, затерявшееся высоко в горах.
Девушка смущенно добавила:
- Вы уж не взыщите, собирали, что у кого есть.
- Что ж, говорят, чем богаты, тем и рады, - приветливо отозвался полковник.
У Ферреро резче обозначились морщины на лбу.
Он знал, что селянам в Гранике приходится круто - прирезан весь скот, укрытый от фашистских интендантов, и крестьяне перебиваются с хлеба на воду, чтобы хоть как-нибудь дотянуть до лета.
Ферреро взглянул в корзину: в ней были кукурузные початки. Подозвал к себе другую девушку, с кувшином.
- Эту корзину с кукурузой да еще кувшин с вином мы возьмем для раненых. А остальное вам придется унести обратно.
- Как обратно? Почему? - зашумели девушки.
- У нас много продуктов, - мягко сказал Ферреро, - очень много...
- А мы кружили, кружили, - растерянно пролепетала девушка с родинкой.
- Ну, ничего... Хорошо еще, что не угодили в фашистские лапы! Немцы вокруг кишмя кишат! - Ферреро улыбнулся доброй улыбкой. - А молодцы все-таки!.. Большое всем спасибо.
- Как же нам теперь нести все это назад? - в голосе девушки слышалось недоумение.
- А вот попьете чайку, отдохнете: кто-нибудь из наших пойдет с вами, выведет вас к безопасным местам, - сказал Ферреро. - Вообще не советовал бы вам выходить из селения: вражьих заслонов только больше будет!
И Ферреро, давая понять, что разговор окончен, поклонился девушкам и ушел вместе с полковником.
- Правильно я сделал, полковник? - спросил он Сергея Николаевича, когда они были уже у лагерных палаток.
- Правильно, командир! - твердо сказал полковник...
Ферреро увидел Димо Крайнева: ему развязали руки, он сидел на пне и уминал ложкой содержимое алюминиевого котелка.
- А этого прохвоста я больше кормить не буду. Хватит! - неожиданно вскипел Ферреро.
- До суда надо кормить, - строго сказал полковник.
- А я и хотел сказать, что нужно скорей его судить! - уточнил Ферреро.
- Будем судить, - кивнул Сергей Николаевич.
Мехти и Вася шли по лесной тропе.
День был ясный; поднявшийся с утра туман рассеялся. Можно было даже невооруженным глазом различить каждое деревце на далеких горных склонах...
Чем ниже спускалась дорога, тем гуще становился лес. Между лиственными деревьями высились кипарисы; рощи благородного лавра и дикой вишни чередовались с огромными ореховыми деревьями; словно гигантские птицы раскинули они большие неуклюжие ветви, под которые, как под крылья, жались маленькие зеленые маслиновые деревья. Скоро все здесь оживет, покроется зеленью, зацветет...
