Пока я командовал наведением порядка после такого «ЧП», мне позвонил командующий и вполне серьезно спросил: «Анатолий Михайлович! Вы живы? Мне доложили, что сгорел весь Особый отдел». Я ответил, что данные сильно преувеличены, но действительно было серьезное возгорание, с которым мы сумели справиться. Больше всех пострадал виновник пожара, солдат Бовшик, которого пришлось отправить в госпиталь. Всем остальным пострадавшим помощь была оказана силами нашего медсанбата. Этот неприятный случай некоторое время был предметом для острых шуток в наш адрес. Но, как говорят, ни одна самая удивительная новость во время войны не живет дольше недели. Вскоре все об этом забыли, вышел из госпиталя солдат Бовшик, раны его зажили, и он вновь приступил к своей службе.
Во главе Особого отдела 8-й дивизии войск НКВД
Но вернемся к работе Особого отдела, к нашим повседневным делам, которые были всегда на первом плане. В связи с организационными мероприятиями по линии командования как-то совсем разладилась уже налаженная работа нашего штаба Грозненского особого оборонительного района. Многие части вышли из подчинения района и были отправлены на фронт, другие выполняли специальные задания за пределами города, а в Грозном оставалась только 8-я дивизия войск НКВД (шестиполкового состава) и несколько специальных подразделений. Но главное состояло в том, что особый отдел подчинили отделу контрразведки НКВД СССР, но никаких представителей не было видно, никто не интересовался состоянием нашей работы. Меня также никто не тревожил. А в работе органов Госбезопасности такое состояние необычно, так как ни посоветоваться, ни обсудить какой-либо оперативный вопрос было не с кем. Признаться, такое неопределенное положение дезориентировало или, точнее, лишало целенаправленности в работе, тем более, что в системе МВД ранее мне не приходилось работать и никого из руководящих работников этого министерства я не знал. Проявить же инициативу самому мне казалось нескромным, так как я полагал, что руководству виднее, что и как надо делать.
Короче, работали, как и прежде, но оперсостава стало несколько меньше, поэтому прежнее напряжение спало. Между делами появились незначительные просветы, когда можно было хоть чуть-чуть уделить время для написания писем. Весна в Грозном была в разгаре, все кругом цвело и, казалось, не было тех тяжелых событий.
Накануне Первого мая поздно вечером мне позвонил командующий Павел Михайлович Зимин, поздравил с наступающим праздником Первомая и затем сказал, что если я могу сейчас приехать, то он был бы рад меня видеть. Я немедленно собрался и через 15–20 минут был у него.
Павел Михайлович, как всегда, в тщательно отглаженном костюме, до блеска начищенных сапогах, аккуратно подстриженный «под бобрик», встретил меня с добродушной улыбкой и, конечно же, пригласил «отпить чайку».
Первоначально говорили о всевозможных наших внутренних делах, обсудили положение на фронтах. Затем Павел Михайлович, прищурив свои острые карие глаза, с хитринкой спросил:
— Анатолий Михайлович, а вы не получали никакой информации обо мне?.
Я удивился и выпалил:
— Да что вы, Павел Михайлович, о какой информации может быть речь? Мне кажется, я вас лучше знаю, чем себя.
Павел Михайлович, уже с нескрываемой улыбкой сказал:
— Я тоже думал, что вы как чекист все обо мне знаете, и мне никогда не доведется сказать вам что-нибудь новое. А на поверку оказывается, что вы не все знаете, поэтому должен Вам сказать, дорогой Анатолий Михайлович, я уезжаю из Грозного. Только что получена шифровка с вызовом в Москву на переговоры в связи с назначением на новую должность.
Эта новость очень сильно меня огорчила. Я так привык, подружился и глубоко уважал Павла Михайловича, что расставаться с ним мне было очень тяжело. Долго мы сидели в ту ночь вдвоем, перебрали в своей памяти все пережитое за короткий и очень бурный промежуток времени. На прощанье мы дали друг другу слово, что бы ни случилось с каждым из нас, мы должны непременно поддерживать связь и укреплять нашу дружбу.
Сразу же после Первомайских праздников Павел Михайлович Зимин уехал в Москву, а спустя несколько дней мы получили приказ о расформировании Грозненского особого оборонительного района и особого отдела в том числе. На месте оставалась только 8-я дивизия войск НКВД, на укомплектование которой и был мобилизован офицерский состав штаба района в том числе и оперативный состав Особого отдела. Таким образом, я стал начальником ОО НКВД 8-й дивизии войск НКВД.
Спустя несколько дней прибыл из Москвы новый командир 8-й дивизии войск НКВД полковник Булыга Андрей Евстафьевич. Тогда ему было 42 года. Много лет он прослужил в пограничных войсках и в оперативно-чекистском отношении был достаточно хорошо подготовлен.
Первое время он скрупулезно изучал задачи, выполняемые дивизией, положение дел в каждой части и подразделениях, вникал во все детали службы и боевой подготовки войск. Большую часть времени он проводил в войсках и очень редко появлялся в штабе. Такое поведение комдива некоторым офицерам штаба показалось несколько странным. Уже поползли всякого рода кривотолки, что комдив не любит штабную работу, а больше предпочитает командовать подразделениями, называли его «солдатский полковник».
Но, как потом мы убедились, это был неплохой метод знакомства с войсками. Андрей Евстафьевич уже через месяц был полностью в курсе дел, знал особенности службы каждого полка, офицерский состав, а в отдельных случаях сержантов и рядовых.
Первоначально у нас были официальные отношения. Мы пристально приглядывались друг к другу, а затем как-то незаметно установились хорошие взаимоотношения.
Впоследствии, спустя 10 лет, мы встретились с ним в Баку при весьма интересных обстоятельствах, но об этом будет рассказано позже.
Все лето 1943 года наша дивизия в основном занималась борьбой с бандитами в Чечено-Ингушетии, очищала Грозный и его пригороды от враждебных элементов, осевших после заброски немцами в тыл наших войск, а также от бандитских элементов и их пособников в горных районах, избежавших выселения.
Нет необходимости говорить, какая это сложная задача! Мне кажется, гораздо хуже, чем непосредственное ведение войскового боя. В последнем случае ты знаешь, где противник, примерные его силы, наиболее вероятные пути его наступления, его тактические приемы. О бандитах же, как правило, ничего не знаешь. В любой момент и в самом неожиданном месте можешь подвергнуться их нападению.
В горах Чечено-Ингушетии мне пришлось пройти начальную школу ведения борьбы с бандитами, впоследствии это очень здорово пригодилось
