Инспектор поворачивается к доктору Наалу и разговаривает с ним по-голландски. Они спорят. Появляется человек на велосипеде. Громко и скороговоркой он что-то объясняет инспектору.
— Господин Наал, почему вы сказали этому человеку, что мы воры?
— Мой работник, который следит за стадом ослов, видел вас входящими в его дом.
— Только потому, что мы вошли в дом — мы воры? Это глупо. Ничего, кроме воды, мы там не взяли. Но разве это кража?
— А кошелек с флоринами?
— Верно, я его открыл и при этом порвал веревку, но я хотел только посмотреть на деньги, чтобы знать, в какую страну мы попали. Кошелек со всеми деньгами я положил на место.
Инспектор пристально смотрит мне в глаза, а потом поворачивается к человеку, который приехал на велосипеде и строгим голосом что-то ему говорит, а затем просит сесть в его машину и отъезжает, прихватив еще двоих полицейских. К нам подходят Наал и еще один человек.
— Я хочу объяснить вам, — говорит Наал, — этот человек сказал мне, будто его кошелек пропал. Но инспектор уличил его во лжи. Мне очень жаль, но моей вины в этом нет.
Через четверть часа возвращается машина. Инспектор говорит нам:
— Вы сказали правду. Этот человек — низкий лгун. И за свою ложь он будет наказан.
Человека сажают в «черный ворон», и туда же поднимаются пятеро моих спутников. Мне инспектор предлагает сесть рядом с водителем. Мы едем по извилистой дороге и, наконец, въезжаем в город с типично голландским пейзажем. Бросается в глаза чистота и множество велосипедов на дороге. В полицейском участке мы попадаем в комнату, где в кресле сидит крупный блондин лет сорока. Инспектор представляет его нам:
— Перед вами — главный инспектор полиции Кюрасао. Господин инспектор, этот человек — руководитель группы из шести человек, которую мы задержали.
— Хорошо, инспектор. Добро пожаловать на Кюрасао. Как тебя звать?
— Генри.
— Итак, Генри, вам пришлось пережить очень неприятную минуту, но случай с кошельком доказывает, что вы честные люди. Я отведу для вас хорошо освещенную комнату с кроватями, где вы сможете отдохнуть. Ваше дело будет передано губернатору, который отдаст соответствующие распоряжения. Инспектор и я поддержим вас.
Он протягивает мне руку, и мы выходим. Во дворе доктор Наал извиняется передо мной и обещает свою помощь. Через час нас запирают в большом треугольном зале, в котором тринадцать кроватей, стол и табуретки. Через окно мы просим полицейского купить нам на доллары, привезенные из Тринидада, табак, бумагу и спички. Деньги он не берет, а его ответа мы не понимаем.
— У этого негра ум такой же черный, как и кожа, — говорит Кложе. — Мы так и останемся без табака.
Но вот открывается дверь, и входит маленький человечек в серой форме заключенного, с номером на груди, и говорит, обращаясь к нам:
— Сигареты?
— Табак, бумагу и спички.
Через несколько минут он возвращается, неся в руках все, о чем мы его просили, и еще кастрюлю, из которой доносится аппетитный запах шоколада или какао.
После обеда меня просят пройти в кабинет начальника полиции.
— Губернатор приказал разрешить вам свободно выходить во двор тюрьмы. Предупредите товарищей, чтобы не пытались бежать — это приведет к печальным последствиям для вас всех. Вы, как руководитель этой группы, сможете выходить в город ежедневно с десяти до двенадцати и с трех до пяти. Деньги у вас есть?
— Да — английские и французские.
— В город вы будете выходить в сопровождении полицейского.
— Что с нами будет?
— Думаю, мы попытаемся посадить вас по одному на танкеры из различных стран. На Кюрасао находится один из самых крупных в мире нефтеперегонных заводов, который обрабатывает венесуэльскую нефть, и каждый день к нам прибывает двадцать — двадцать пять танкеров из различных стран. Это для вас идеальное решение проблемы.
— В какие страны мы сможем попасть? В Панаму, Коста-Рику, Гватемалу, Никарагуа, Мексику, Канаду, Кубу, Соединенные Штаты или страны, в которых господствует английский закон?
— Нет, это невозможно. Европа тоже закрыта для вас. Будьте спокойны и предоставьте действовать нам. Мы постараемся помочь вам.
— Спасибо, инспектор.
Я подробно передаю наш разговор товарищам. Кложе, самый разговорчивый среди ребят, спрашивает меня:
— А что ты об этом думаешь, Бабочка?
— Пока не знаю. Боюсь, что все это — пустая болтовня, и нас хотят успокоить, чтобы мы не сбежали.
— Думаю, ты прав, — говорит Кложе.
Бретонец, однако, верит в великолепный план инспектора. Парень, который убил свою жену утюгом, и Леблонд также приходят в восторг от этого плана.
— А ты, Матурет?
Девятнадцатилетний парнишка, этот случайно осужденный неудачник с лицом нежным, как у женщины, произносит мягким голосом:
— Вы серьезно думаете, что эти полицейские с квадратными головами дадут каждому из нас поддельный паспорт? Я в этом сомневаюсь. В лучшем случае они закроют глаза на то, что мы тайно проникнем на танкер. И сделают они это только для того, чтобы избавиться от нас и от лишних забот. Я не верю их сказкам.
За покупками я выхожу очень редко. За неделю, что мы здесь, ничего не изменилось. Это начинает нервировать нас, и вот, в один из послеобеденных часов, появляются три священника в сопровождении полицейских. В камере, соседней с нашей, где сидит негр, осужденный за изнасилование, они задерживаются. Через довольно продолжительное время открывается дверь в нашу камеру, и входят священники, доктор Наал, начальник полиции и морской офицер в белом мундире.
— Монсиньор, это французы, — говорит по-французски начальник полиции. — Они ведут себя безупречно.
— Приветствую вас, дети мои. Присядем к столу — так нам будет удобнее беседовать.
Все присаживаются к столу. Приносят стул для священника.
— Большинство французов — католики. Кто из вас не католик?
Никто не поднимает руки. Я думаю, что священник в тюрьме меня однажды почти крестил, и потому я могу считать себя католиком.
— Друзья мои, я француз и меня зовут Ирене де Бруйан. Мои родители были гугенотами и бежали в Голландию во время правления Катерины Медичи, которая преследовала протестантов. Я, стало быть, француз и руковожу протестантской общиной Кюрасао. На острове протестантов больше, чем католиков, но католики очень богобоязненны и фанатичны. Как вы здесь себя чувствуете?
— Мы ждем танкеры, которые возьмут нас.
— Сколько из вас уже оставили Кюрасао?
— Пока ни один.
— Гм… Что скажете, инспектор? Можете отвечать по-французски, вы прекрасно владеете этим языком.
